Через некоторое время глотка черта задергалась, и он начал глотать.
Они влили полную крынку, после чего настала очередь яиц.
— Разбивай прямо в рот, — вновь разжимая черту зубы, приказал Афанасий парню.
Вскоре обе дюжины закончились.
Черт лежал на спине и смотрел в потолок широко открытыми незрячими глазами.
Афанасий коснулся его лба.
— Владимир, ты меня слышишь?
Черт моргнул, и в его взгляд стал осмысленным.
— Братец, — сказал Афанасий копиисту, — последнее к тебе поручение, сходи узнай, где его одежда.
Когда копиист вернулся с узелком под мышкой, чертяка уже сидел и оглядывал комнату, будто заново узнавая ее.
— Одевайся, — приказал ему Афанасий. Чертяка поднялся и начал одеваться медленно, почти как человек. Потом подошел и встал, как положено, за левым плечом хозяина. Афанасий же полез за пояс и достал серебряный рубль.
— Держи, заслужил, — он протянул монету копиисту.
— Ну что вы, ваше благородие, — засмущался парень, — не нужно. Это было так интересно, я такого ни в жисть не видывал. А нельзя ли… Я и за скотиной присматривать умею… Свиньи там, коровы… да и черта покормить смогу… Вот бы мне пойти в услужение к колдуну…
Афанасий тут же почувствовал недовольство чертяки. Что же, выходит, оклемался. Усмехнувшись, колдун всучил парню рубль.
— Домой пойдем, — сказал он Владимиру, — отпуску нам не видать, да хоть, может, отлежаться позволят.
Глава 12. Захват (Император Владимир, ИД)
…Ворот парадного мундира так давит на шею, что трудно дышать. Хочется вцепиться в него, вырвать золоченую пуговицу, освободить горло, грудь… легкие.
Парадный меч на поясе, проклятый японский меч весит, наверное, тонну.
Он подходит к зеркалу. Нет, он еще не старик. Совсем не старик, если смотреть издалека. Но если подойти ближе… Эти глаза, этот взгляд, эти опухшие нависшие веки… как будто ему не пятьдесят четыре, а все восемьдесят, а то и сотня. Как давно он перестал спать? Перестал засыпать один?
…Как давно всё это началось?
— Ваше императорское величество?
Чей это голос из-за двери? Министра дворца? Да, похоже. Он с трудом прорывается через пелену, окутавшую разум. Вдохнуть, еще раз. Нет, эта чёртова пуговица, почему она такая тугая? Ох, вот так полегче.
— Не входить! — рявкает он, удивляясь, откуда в его голосе столько силы.
Никто ничего не должен заподозрить. Никто. Ничего. И никогда. Все эти годы он играет свою роль. И, о да, надо отметить, играет ее отлично.
…Так когда всё началось? В тот день, когда он, услышав крик жены и сердцем, всем нутром понимая, что просто рожающая женщина ТАК не кричит, ворвался в спальню, расшвыряв врачей и акушеров? Чтобы услышать, нет, собственными глазами увидеть приговор? Своей семье, своему роду. Себе. Тогда, в тот день, сжимая в руках мертвого, давно уже погибшего своего ребенка… почему он не умер вместе с сыном и женой?
…Всё равно исход один. И если нет никакой разницы, то…
Нет, конечно же всё не так. Кого он пытается обмануть? Это началось гораздо раньше, в этой самой Алой гостиной.
…Восемнадцать лет и терпкий вкус вина на губах. И веселый задорный смех друга Аркадия, разглядывающего очередную японскую гравюру.
— Вот это красавица, аха-ха-ха, ты посмотри только, — товарищ пытался пальцами сдвинуть собственные брови на лоб, смешно пучил глаза и делал губы уточкой, карикатурно изображая японку с картины. Это и правда выглядело уморительно, и Владимир засмеялся. Хотя ему почему-то было обидно за давно умершего художника.
Как будто это над его картиной потешаются. Но это Аркадий, он высмеивает всё и всех, глупо обижаться. Тем более, это просто гравюра со стены, тут много таких, гостиная оформлена в восточном стиле. И Аркадий еще не видел тигра, тот висел у него за спиной. Но и до тигра дойдет очередь этим вечером. И Владимир просто взял бокал и пожал плечами:
— С твоими мозгами, заучка, куда до понимания искусства?
Отец отбыл в Петербург и планировал остаться там до самой Пасхи. А из окна нового дворца было видно, как достраивают его левое крыло, именно поэтому он и Аркадий здесь, в Омске, а не в поместье Авериных, как обычно на каникулах. Владимир очень хотел показать другу дворец: тот получался очень красивым и современным. Может, поэтому так обидно от насмешек. Пока Аркадий только критиковал. А Владимир отшучивался. И в целом получалось довольно весело.
— Ты хоть одну живую японку видел? А? Знаток?
— А ты? — хитро посмотрел на него Аркадий.