- Помогите снять парнишку, - сказал кто-то, - контужен. Одному неудобно, а надо осторожно...
- А ты откинь задний борт.
- Не надо. Справлюсь.
- Врачам покажите его - он под бомбежкой был, - послышалось из кабины грузовика. - Бедняга. Мать его погибла.
- Не беспокойтесь, товарищ капитан, все сделаем, - ответил скороговоркой звонкий голос. - Отправим завтра. А как там, на границе?
- Идут бои. Сдерживаем.
Кто приказывал показать его врачам, кто отнес в дом и уложил на железную койку, Мирон не знал. Не знал и того, что похоронили погибшую мать капитан и красноармейцы из корпуса генерала Малиновского, ехавшие на нефтебазу за горючим для танков.
Утром его осмотрел врач и сказал:
- Немедленно в госпиталь! Немедленно!
Генерал Малиновский, занятый в те горячие часы руководством войсками, принявшими удар фашистских полчищ, не увидел командира танкового полка майора Ефимова. Лишь в полдень он связался по телефону со штабом полка и узнал, что Ефимов ранен и отправлен в госпиталь.
Бой разгорался. Противник обрушил артиллерийский огонь и бомбовые удары на советские приграничные области, рассчитывая на легкий успех. Его солдаты пытались переправиться на левый берег Прута вплавь и на резиновых лодках, но попадали под шквальный пулеметный огонь наших войск и едва достигали середины реки. Потери не смущали вражеское командование, атаки гитлеровцев следовали одна за другой.
Советские танки подоспели к реке, сорвали переправу передовых частей вражеских войск. Несколько дней, истекая кровью, в неравной схватке удерживал приграничные рубежи корпус генерала Малиновского. Противник сосредоточил на участках наступления значительные силы артиллерии, авиации, танков и не ослаблял свои наступательные действия. Внезапные бомбовые удары по нашим военным аэродромам, районам сосредоточения войск и узлам железных дорог дали ему преимущество. Наши войска вынуждены были с тяжелыми боями отойти на новые рубежи...
Через два месяца генерал Малиновский был назначен командующим 6-й армией, а еще через четыре месяца принял командование войсками Южного фронта.
В короткие минуты передышки Родион Яковлевич вспоминал товарищей, однополчан, думал о Ефимовых, людях очень ему близких, полагал, что Лидия Петровна и Мирон где-то далеко в тылу.
Под Сталинградом, когда генерал Малиновский командовал 2-й гвардейской армией, он как-то услышал по радио, что в боях отличились воины-танкисты под командованием подполковника Ефимова и подумал: "Значит, жив Ефимов".
* * *
В госпитале Мирон пролежал дней десять. У мальчика было нервное потрясение и контузия. Когда он поправился, ему выдали справку, что он сын военнослужащего и следует в Читу. В гимнастерке, сапогах, с вещевым мешком, где лежал сухой паек, Мирон первый раз в жизни самостоятельно отправился в далекий путь - к деду.
В Свердловске поезд стоял очень долго, и многие пассажиры вышли из душных вагонов подышать свежим воздухом. Вышел и Мирон. В ларьках продавали колбасу, яйца, печенье и конфеты, булочки и фруктовую воду. Все как до войны, когда Мирон со своими родителями ездил на разъезд Безымянный. Тогда поезд также долго стоял в Свердловске, и Мирон с отцом в том же ларьке покупал фруктовую воду. Только тогда на перроне не было так много военных и очереди у ларьков не было.
Мирону хотелось пить, но у него не было денег даже на бутылку фруктовой воды.
Прогуливаясь возле вагона, он обратил внимание на худенького белоголового мальчика в вельветовой синей курточке. Лицо продолговатое, глаза голубые, добрые и грустные. Мальчик пил лимонад и посматривал на Мирона, одетого в длинную красноармейскую гимнастерку без ремня, в серенькие брюки, заправленные в широкие голенища больших кирзовых сапог.
- Вкусная? - спросил Мирон, хотя знал, что фруктовая вода не бывает невкусной. Просто ему хотелось заговорить с пареньком.
- Ничего. Но хорошо бы с хлебом... - ответил тот. - Денег у меня хватило только на воду.
- А куда ты едешь?
- В Читу. - Посмотрев на остатки воды в бутылке, он предложил Мирону: - Хочешь?
- Давай, а то у меня все внутри пересохло. А я тебе хлеба и колбасы дам. Я тоже еду в Читу, к дедушке. Он живет на разъезде Безымянном.
- Послушай, как тебя зовут? - обрадовался новый знакомый. - Поедем вместе? У тебя есть билет? Меня зовут Славкой, я из Риги, но билета до Читы нет...
Через минуту Слава уже тащил Мирона к вагону.
- Расступитесь, товарищи! - просил он. - Братишка вывихнул ногу... Позвольте! Билет у него в руке. Не задерживайте, ему плохо...
План удался. Слава втащил Мирона в вагон и, конечно, обратно не вышел.
Устроились ребята на одной верхней полке в переполненном плацкартном вагоне и ехали вместе почти две недели. За долгую дорогу они рассказывали друг другу о себе, о своих родных и знакомых.
Родился Слава в Одессе. Он тоже единственный сын у родителей. Его отец по специальности экономист, работал в порту. А мать - врач. Славе уже исполнилось четырнадцать лет, он закончил седьмой класс и музыкальную школу, играл на баяне. Мальчик мечтал стать моряком. Он занимался спортом, любил читать, но учился неровно. Перед войной отца Славы перевели в Ригу, и он привез сюда семью. Мать Славы поступила судовым врачом на торговое судно и за неделю до начала войны ушла в дальнее плавание. А Слава поехал к дедушке и бабушке на лето в город Черновцы. В дороге стало известно, что началась война. Где-то в пути поезд остановился. В Черновцах уже фашисты... Так, оторванный от родных, Слава оказался в Москве. В Ригу поезда не ходят. Единственное, куда теперь он мог поехать, - к тете Клаве. Тетя Клава - сестра матери. Она жила в Чите, работала в паспортном отделе. Слава видел ее давно и точного адреса не знал. Но его это не беспокоило. Найдет. Лишь бы добраться. Денег на билет до Читы не хватало. К тому же хотелось есть, и часть денег он истратил на продукты.
Кто-то посоветовал купить билет до любой станции, но обязательно на читинский поезд. Лишь бы сесть в вагон, а потом можно и не выходить. Вон сколько детей едут на восток, и все без билетов. Война!
Слава воспользовался советом, доехал до Свердловска, а там повезло: познакомился с Мироном.