— Ты напиши мне в училище или на разъезд, — попросил Мирон.
— Успехов тебе, Ефимов, — пожелала Женя, расставаясь с боевым товарищем.
Что-то сжалось в груди Мирона, и даже ясный день показался хмурым и тоскливым. Он уже не испытывал неудержимого желания поскорее уехать на разъезд. Готов был возвратить документы и никуда не уезжать… И почему-то вспомнилось, как в детстве ему посчастливилось запустить на ниточке бумажного змея в высокое синее небо. Сколько было радости… Чувствовал по натянутой нитке жизнь бумажного квадратика. И вдруг упругость исчезла — нить оборвалась, и, хотя высоко в небе еще белела маленькая точка, улетавший змей уже не принадлежал ему.
По пути в Москву Мирон навестил дедушку. Василий Федорович был рад, прослезился. Сообщил внуку о телеграмме от маршала Малиновского…
— Да, вот еще… — сказал дедушка, доставая из ящика стола пачку писем. — Это все от Славы, а вот и его отец прислал письмо. Обещает заехать к нам. Но вот что-то Слава давно не дает о себе знать.
В одном письме Слава писал: «Я напал на след мамы. Она где-то в японском лагере узников. В этом помог мне Сережа, замечательный парень. Его хотели убить японцы. Об этом расскажу, когда встретимся. А теперь моя мечта поступить в военно-морское училище. Писать будем друг другу, как договорились, на Безымянный. А там и свои адреса приобретем»…
Ни дедушка Василий, ни Мирон еще не знали, что Слава Котин погиб в бою…
— А еще вот подарок Ивана Зайцева, — улыбнулся дед Василий. — Корень жизни, — и рассказал о встрече с Зайцевым в санитарном поезде.
— Иван говорил, что женьшень очень ценится, — сказал Мирон. — Береги, а как приедет Зайцев, отдай.
— Зайцев пишет, что этот экземпляр редкий, и просит переслать в Москву, в медицинский институт. А как это сделать, не знаю. Будешь в Москве, передай.
— Пусть это сделает Иван сам, — посоветовал Мирон. — Он заедет к тебе, когда будет возвращаться домой. А институт и в Чите есть.
На том и порешили: хранить женьшень до приезда Зайцева.
После обеда, когда дед Василий прилег отдохнуть, Мирон переоделся и ушел к старому кедру.
ПОД СОЛНЦЕМ ЕДИНЫМ
Приземлившийся самолет ПО-2 подрулил к зданию аэропорта, где собрались генералы и офицеры. Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский, не выбираясь из кабины, снял шлем, надел фуражку и, неторопливо перебросив ногу через борт, стал на крыло. Он хотел спрыгнуть на землю, но два генерала протянули руки, чтобы помочь Родиону Яковлевичу спуститься с крыла.
Один из генералов небольшого роста, с глубокими шрамами на лице и поврежденным левым глазом, юркий, веселый — Владимир Дмитриевич Иванов, заместитель командующего Забайкальским фронтом. Второй — чуть повыше, стройный, с короткими усиками, в гимнастерке, сапоги со шпорами, на груди ордена и Золотая Звезда Героя Советского Союза. Это прославленный командующий конно-механизированной группы Исса Александрович Плиев. Он удостоен второй Золотой Звезды, о чем в тот день сообщалось в газетах.
Генерал-лейтенант Иванов взял под козырек и четко, на одном дыхании доложил маршалу, что воздушный десант высадился успешно. В Порт-Артур и Дальний уже прибывают войска фронта. Затем отчеканил:
— Японский флаг над штабом морских сил Порт-Артура спущен!
Едва отрапортовал генерал Иванов, о выполнении войсками конно-механизированной группы поставленной боевой задачи доложил генерал Плиев.
Малиновский, улыбаясь, поздоровался с генералами, поздравил с победой и, обращаясь к Иванову, сказал:
— Поздравляю вас, Владимир Дмитриевич, с назначением первым советским комендантом Порт-Артура!
— Спасибо, товарищ Маршал Советского Союза! — ответил генерал. — Доверие командования постараюсь оправдать.
— Видимо, я прибыл ко времени, — сказал Малиновский, указав рукой на пассажирский самолет, заходивший на посадку.
— Так точно, товарищ маршал, все рассчитано по минутам. Уже прибывает маршал Василевский, — ответил генерал Иванов.
Громоздкий двухмоторный пассажирский самолет плавно коснулся земли и, пробежав полкилометра, остановился. Генерал Иванов энергично махнул рукой, и тут же подкатили три легковых автомобиля.
— Прошу, товарищ маршал, — сказал Иванов, открывая дверцу. — А мне разрешите заняться своими обязанностями.
— Я тоже прошу разрешения уйти, — козырнул генерал Плиев.
Оба генерала соблюдали своего рода этикет, полагая, что маршала Василевского Родион Яковлевич должен встретить один.