Сохранились кадры кинохроники, запечатлевшие новое назначение. Рейно в светлом пальто, Вейган в форме, не парадной, а полевой, Петен в штатском, весь в черном. Премьер и главком церемонно пожимают друг другу руки на камеру. А за ними — зловещая фигура черного человека, вглядывающегося в одному ему видимый горизонт…
Тем временем 20 мая захватчики вышли к морю, расколов надвое силы союзников. Попытка прорвать немецкий «танковый коридор» шириной несколько десятков километров не дала результата. Вскоре находившиеся в Бельгии союзные войска были окружены в районе Дюнкерка (сама Бельгия предпочла капитулировать). Англия предприняла беспрецедентную операцию по эвакуации своих и французских войск, задействовав не только военно-морской, но также торговый и даже речной флоты. За неделю большую часть союзной армии удалось спасти, но не всех, многие попали в плен, пришлось бросить всю технику.
Раздавив Дюнкеркский плацдарм, немцы произвели перегруппировку и 5 июня перешли в наступление по всему фронту. Теперь значительный перевес в живой силе и технике был на их стороне. По предложению Вейгана французы спешно оборудовали несколько линий глубоко эшелонированной обороны вдоль рек Сомма и Эна. Строить серьезные укрепления не оставалось времени, и уцелевшие танки, которые можно было бы задействовать для прорыва линии фронта противника, решили использовать как неподвижные огневые точки. Их поставили охранять мосты (поистине идея-фикс французского командования), любые препятствия, которые можно было оборонять, отдав приказ не отступать даже под угрозой окружения. То есть, по сути, принесли в жертву.
В околонаучной литературе распространено мнение, что французские войска разложились, были деморализованы (не только «странной войной», но и политикой Народного фронта, добавляют реакционеры) и не оказывали серьезного сопротивления захватчикам. Документы эпохи, показания и мемуары участников событий, в конце концов, данные статистики свидетельствуют, что это было не так.
За немногим более месяца боевых действий французская армия потеряла 100 тысяч человек только убитыми. Это огромные потери, которые говорят об ожесточенном сопротивлении. В течение недели, с 5 по 11 июня, французам удавалось сдерживать наступление многократно превосходящих сил противника — на лишенной укреплений равнине, вдоль нешироких речек, отчаянно защищая каждый хутор, каждую рощу. Сами немцы, в частности командующий танковыми войсками генерал Г. Гудериан, признавали мужество противостоявших им французских бойцов. Но оно не могло восполнить просчеты бездарного военного командования. Исход Битвы за Францию был предрешен.
11 июня армейское руководство своей волей приняло решение отказаться от обороны Парижа, чтобы избежать жертв и разрушений, а главное, окружения и разгрома войск, которые должны были защищать город; правительство было поставлено перед фактом. В литературе до сих пор ведутся споры о правомерности этого решения, выдвигаются более или менее обоснованные аргументы за и против. Но для современников оно стало трагедией. Отдать врагу сердце Франции, город-светоч, дорогой каждому французу и не только! Над его серыми домами с мансардными крышами, над спокойной Сеной, к которой клонятся плакучие ивы, над его прекрасными памятниками будут развеваться флаги оккупантов с паучьей свастикой, по родным улицам пройдут захватчики! Как остаться жить рядом с ними, дышать с ними одним воздухом? И как покинуть любимый город, чтобы спастись, быть может, от неминуемой гибели? Une dechirure — это французское слово переводят как «разрыв», но оно сильнее и означает чувство, когда от горя разрывается сердце. Каждый из жителей города, в том числе и герои книги, искал ответа на эти вопросы, которые должны были предопределить всю их жизнь — или смерть. И те из них, кто решили уехать, как и сам Серж, уносили с собой дорогие образы («Париж весь у меня в памяти», — скажет один из них на бесприютном берегу изгнания). И оставляли в покинутом городе частицу своего сердца. Доведется ли еще увидеть его, хоть краем глаза? И каким предстанет он, поруганный врагом?