Первоочередной задачей Петена как нового главы Французского государства стало присвоение себе всех властных полномочий, что нашло выражение в изданных им на следующий день после переворота конституционных актах, которые определили основы нового государственного устройства. Выборы на всех уровнях отменялись, а назначаемые правительством чиновники должны были приносить клятву верности маршалу лично. Запрещалась деятельность политических партий и профсоюзов, вводилась гораздо более строгая цензура печати, чем прежде, и многие газеты были вынуждены закрыться. Повсюду происходили массовые увольнения «неблагонадежных» (членов и сторонников левых партий, профсоюзных активистов), а также евреев и других «инородцев», масонов, женщин, которым указывалось, что их место «на кухне». Тех, кто мог представлять даже потенциальную угрозу режиму, без суда бросали в тюрьмы и концлагеря.
Чтобы обосновать принятые меры и сплотить население разоренной войной страны вокруг культа личности маршала, спешно разрабатывалась идеология нового режима, получившая название «Национальной революции». В ней, впрочем, не было ничего революционного, она представляла собой эклектичную смесь консерватизма, почвенничества, фашизма, национализма и ксенофобии, отрицания классовой борьбы, демократии и прав человека. Вместо «свободы, равенства и братства» девизом Французского государства стал «труд, семья, родина» — принудительный труд на оккупантов, разлучивших множество семей, поработивших и расчленивших родину. Но следует признать, что в первое время после военного поражения такая идеология оказалась воспринята значительной частью населения. «Общая растерянность и национальное унижение побуждали искать опоры в твердой власти, законе и порядке, харизматичном лидере, который ратует за национальное возрождение», — признает современный историк. Этот поворот в общественном сознании ярко описан в романе. Серж убедительными штрихами рисует портреты коллаборационистов, занявшихся идеологическим обслуживанием нового режима и с презрением попирающих те ценности, которые отстаивали прежде. Такие «перевертыши» оказались востребованы в новых условиях не меньше, чем старые убежденные реакционеры. Так, Вейган, проигравший Битву за Францию, стал министром обороны в правительстве Виши, а Лаваля, бывшего социалиста и могильщика Республики, маршал и вовсе сделал своим официальным преемником (все-таки возраст!).
Персонаж романа поэт Мюрье по доброте душевной даже немного сочувствует старику, одинокому на вершине власти. Напрасно. На процессе Петена после войны один из свидетелей привел слова супруги маршала о том, что она никогда не видела своего мужа таким счастливым, как в первые два года после поражения Франции. «Четыре часа просветления в день?» Этого было достаточно для старого маршала, чтобы держать страну в железном кулаке. Всякая оппозиция беспощадно подавлялась, для противодействия ей была задействована не только полиция, но и Легион ветеранов и добровольцев национальной революции, ставший верной опорой режима. Вскоре для борьбы с нарастающим движением Сопротивления была создана так называемая милиция, которая получила печальную известность творимыми ею зверствами, описанными в романе. Это вполне устраивало Петена, который проявил присущую ему жестокость еще во время Первой мировой войны, когда беспощадно расстреливал собственных солдат, не желавших продолжать бессмысленную бойню. И тем более устраивало нацистских оккупантов, с которыми марионеточный вишистский режим наладил тесное и всестороннее сотрудничество. Когда поддержка его после первого шока от поражения стала ослабевать, он продолжал удерживаться силой штыков, своих и немецких. В 1942 году нацисты ввели свои войска в «свободную зону» и оккупировали всю страну, оставив, однако, у власти своих французских сторонников.
Но и во Франции, и за ее пределами было немало людей, которые не желали мириться с порабощением родины и прилагали все усилия для ее освобождения. Уехавший в Лондон де Голль основал организацию «Свободная Франция», к которой стали присоединяться патриоты своей страны самых разных убеждений по всему миру. На ее сторону вскоре встал ряд французских колоний в Африке и других местах (идея продолжить сопротивление в колониях оказалась вовсе не столь абсурдна, как тщатся доказать некоторые военные историки). Французские добровольцы воевали с нацистами и их союзниками в составе антигитлеровской коалиции. На следующий год де Голль учредил Национальный комитет «Свободной Франции», который стал фактически французским правительством в изгнании. С самого начала оккупации страны на волнах Би-би-си велись регулярные передачи на французском языке, которые доносили до ее жителей правдивую информацию о происходящем в мире, призывали к борьбе за свободу против фашистских захватчиков и их пособников. «Мы хотим остаться верными, — заявил де Голль в одном из своих радиовыступлений, — демократическим принципам, которые дал нашим предкам гений нашей нации и которые являются ставкой в этой войне не на жизнь, а на смерть».