Но как ни старались нацисты и их французские пособники навязать населению свою точку зрения — запретить людям думать они не могли. И уже в самых первых подпольных изданиях их авторы делали попытки осмыслить трагические события. Причем, каковы бы ни были их взгляды, все они, от правых до коммунистов, снимали вину за поражение с французского народа. И второй важный момент: признавая свою долю ответственности за республиканским руководством (хотя в вопросе о степени этой доли мнения подпольщиков разных убеждений значительно расходились), практически все они выступали за восстановление в стране демократии, прав и свобод человека. В этой связи характерно мнение, высказанное в нелегальной газете французских социалистов: «Причина бед французского народа — не Республика, в них повинны руководители, которые должны были защищать родину, атакованную врагом». Всем борцам за освобождение Франции демократия виделась естественной альтернативой авторитарному оккупационному режиму, а тяжкая и бедная жизнь в разоренной врагом стране заставляла с тоской вспоминать о временах Республики при всех ее недостатках.
Видя рост подобных настроений, вишистские власти задумали устроить показательный процесс над республиканскими руководителями, рассчитывая в их лице осудить демократию и республику и подвести под свой официальный дискурс еще и юридическую базу. Расчет не оправдался, обвинители сами превратились в обвиняемых. На основе неопровержимых фактов бывшие лидеры Народного фронта без труда смогли доказать, что приложили все усилия для подготовки страны к вооруженному отпору агрессору. Сознавая, какая участь может их ожидать, Леон Блюм заявил на суде: «Если Республика здесь обвиняемая, то мы остаемся на своем посту как ее свидетели и защитники». И удивительное дело: вишисты и их немецкие хозяева предпочли свернуть процесс, опасаясь его пагубного для них влияния на общественное мнение. Шел 1942 год, и чаша весов постепенно склонялась на сторону антигитлеровской коалиции…
Окончание войны позволило по-новому осмыслить трагические события 1940 года. Помимо многочисленных судебных и следственных материалов, публиковались воспоминания и дневники участников и свидетелей событий, появились первые исторические исследования. Разумеется, в условиях того времени трудно говорить об объективном анализе: слишком свежи были в памяти события войны — и многие работы несут на себе отпечаток пристрастности либо и вовсе написаны с целые самооправдания (последнее верно для большинства мемуаров и отредактированных задним числом дневников, что дает основания говорить о сконструированной памяти). Поэтому первые серьезные работы, отвечающие критериям объективности и научности, стали появляться только начиная с 60-х гг. (за, вероятно, одним достойным исключением, о котором пойдет речь далее). В последние десятилетия с открытием архивов времен войны во Франции специалисты смогли прийти к консенсусу по целому ряду проблем, и все же некоторые вопросы по-прежнему остаются предметом дискуссий в ученой (и не только) среде. В том числе — о причинах поражения Франции. Однако накопленные к настоящему времени научные знания позволяют нам составить достаточно полное представление о событиях и высказать свою точку зрения.
Во-первых, не могла ли Франция избежать поражения, отказавшись вступить в войну в сентябре 1939 года и продолжив прежнюю политику уступок Гитлеру? Для ответа на этот вопрос представляется важным мнение участника событий, в данном случае, наверное, наиболее компетентного. На парламентских слушаниях после войны Эдуард Даладье заявил: «Если бы мы этого не сделали [не вступили в войну — Ю.Г.], Франция обрекла бы себя на презрение большинства демократических стран», «обесчестила бы себя». Она лишилась бы всех своих союзников, реальных и потенциальных, продолжал бывший премьер-министр, и — «она бы не избежала войны», потому что было совершенно очевидно, что захватом Польши Гитлер не ограничится. Признание весьма показательное в устах одного из участников Мюнхенского соглашения. Следует также отметить, что целью вступления в войну официально провозглашалась не только поддержка союзной Польши, не только защита Франции от угрозы со стороны Германии, но и идеологическая борьба демократий против нацистского тоталитаризма, цивилизации против варварства. Такие обязательства многого требовали от тех, кто взял их на себя.