Занялась заря, бледная, как лунный свет, но вскоре рассвело окончательно. Ветер загнал туман в лощины. Шаррас заметил на горизонте красную точку, хорошо, должно быть, горит, — на огонь можно смотреть бесконечно, это завораживает и успокаивает, очищение огнем, — спорю, на улице Неаполитанского Короля ничего не изменилось, мадам Саж до сих пор торгует своими травами, а Нелли Тора гадает на кофейной гуще за пятьдесят франков: ждите письма от молодого блондина, он думает о вас, он был вам неверен, но обязательно вернется! Стало понятно, что горит на полпути к Пюисеку, ах, точно, они подожгли Убежище… Прощай, Рассветное озеро, но огонь все равно красив, он согревает на расстоянии, одним своим видом. Все должно заканчиваться. У тебя осталось три-четыре часа сна, Крепен тебя сменит. «Просыпайся, Крепен, посмотри, как горит Убежище… Снаружи хорошо».
…Рано утром Анжелу разбудил пронизывающий холод. Она отыскала глазами отца, он спал, свернувшись в клубок, накрыв голову пальто, и тихо похрапывал; рука его покоилась рядом с ружьем. Анжела ощутила странное, но приятное волнение. Стоя от нее в пяти шагах и почти сливаясь со скалой, на нее смотрел Лоран. Он кивнул ей с загадочной улыбкой. Затем рука его вышла из тени и сделала ей знак приблизиться. Иди сюда. Он скрылся за завалом камней, похожим на спину пригнувшегося огромного животного. «Иду, Лоран», — мысленно ответила Анжела. Она разожгла угасшую свечу, быстро поправила растрепавшиеся косы и из кокетства, поплевав на край платочка, протерла глаза. Он хорошо знает, какие у меня глаза? Она надела резиновые сапожки, в общем, элегантные, хоть и прохудившиеся.
Он ждал ее совсем близко, она удивилась от неожиданности, когда он взял ее за руку. «Осторожно, здесь ямы, держись с краю, идем ко мне, — сказал он тихо, в голосе звучало торжество, — пригнись, свод низкий». Выйдя из короткого темного туннеля, они распрямились, сероватый свет разливал покой. «Я устроился здесь, тебе нравится, Анжела?» Это был уголок пещеры, освещенный через невидимую трещину где-то наверху. Постель Лорана, одеяла, разложенные на камнях и соломе, его оружие, охотничий нож, маленький браунинг, большой револьвер, лежащие на старом габардиновом пальто и полосатом кашне… Свет стал ярче, окрасился розовым. «Как тихо, Анжела. Послушай тишину…» Внутри него мысленный голос твердил: «Я спокоен, я переполнен спокойствием…»
— Я слушаю, Лоран. Господи, как хорошо.
— Только ты и я, — произнес он тихо.
Одежда Анжелы сливалась с сумраком, и он перевел взгляд на светлые руки девушки, застывшие в ожидании на границе неведомого; они вернули его к действительности. Анжела вскинула подбородок, посмотрела ему прямо в глаза (она знает, как он спокоен?), ее бледное лицо, казалось, притянуло к себе весь утренний свет, проникавший в пещеру. Ее темные волосы словно уходили в небытие. Такое расстояние между ними, хотя она совсем рядом…
— Ты в центре спокойствия, Анжела, — сурово сказал он, — ты.
Большая сухая рука Лорана протянулась к ней, погладила лоб, прикрыла глаза, девушка медленно отклонилась, высвобождаясь, и взглянула на него точно со дна колодца.
— Анжела, если ты не понимаешь, — сказал он в отчаянии, — то я никогда не смогу тебе объяснить…
— Но я понимаю, Лоран.
Пространство и покой под землей, разделявшие их, теперь их соединили. Анжела почувствовала тепло и силу Лорана в его мускулистых руках, похожих на мощные корни. Она вдыхала запах его волос. Он не видел, как сияло ее лицо. Закрыв глаза, не шевелясь, она спросила:
— Ты скоро уйдешь, Лоран. Это рискованно?
Она чувствовала дыхание Лорана в своих волосах.
— Рискованно? Немного. Я люблю риск. Риск — это шанс, единственный наш шанс сегодня… Теперь я уверен, что обязательно вернусь, слышишь?
— Я тоже уверена, Лоран… Смотри, что это?
Казалось то или было на самом деле, игра света и тени в полумраке или рукотворные формы — каменная стена наполнилась жизнью. Линии, проведенные черной сажей, соединялись в образ массивного зверя с узкой мордой, большими рогами, поросшей шерстью грудью; ноги его были связаны, порыв сломлен. Свет озарял лишь половину его тела, покрытого пятнами крови, неподвижного, но, казалось, трепещущего. Над загривком виднелось — или чудилось — оперение черной стрелы.
— Это бизон, — сказал Лоран. — Его преследуют, но он сильный, он выживет.
Клочья тумана выбелили лес. Четверо из боевой группы отправились на разведку. С высоты пещеры взорам открывался весь край, залитый осенним солнцем, которое начало припекать. Ноги тонули в опавшей листве, вспархивали испуганные птицы. Жюстиньен и Кааден шли впереди. Жюстиньен какое-то время смотрел на голые ветви деревьев, сквозь которые проглядывало небо. И сказал: «Якоб, Якоб, ты не поверишь. Но для меня это счастливый день… Мы прорвемся». Кааден взвесил мысленно лежащий на них груз, которому не было названия, взглянул вдаль. «Счастливый день, — ответил он другим тоном. — Да».