Когда 10 мая 1940 года Германия напала на страны Бенилюкса, французское командование посчитало, что она повторяет аналогичный маневр Первой мировой. На этот случай был заготовлен план введения французских войск в Бельгию, чтобы остановить врага на чужой территории. Огромная армада хлынула через бельгийскую границу — прямо в расставленную ловушку.
Немецкий же план заключался в другом: основным направлением удара должны были стать Арденны, река Маас, город Седан. До этих мест линия Мажино не доходила, французское командование полагало, что извилистая река среди поросших лесом гор «сама себя защитит». Французский главнокомандующий Морис Гамелен не внял предупреждениям разведки о сосредоточении германских войск в Арденнах. 13–15 мая немцы в нескольких местах форсировали Маас, и в прорыв устремились мощные бронетанковые дивизии.
Немногочисленные французские части, расположенные на этом участке, не смогли оказать серьезного сопротивления, войска охватила паника. Из-за замешательства и отсутствия координации в первые же дни были разгромлены две из четырех имевшихся у Франции бронетанковые дивизии. Отчаянная кавалерийская атака против немецких танков в Арденнах, о которой говорится в романе, действительно имела место. «Это предприятие не дало результатов, на которые можно было надеяться… Кавалерии нелегко сдерживать долгое время продвижение бронетанковых дивизий», — сделал открытие Гамелен.
В ночь на 16 мая немецкие войска вышли к реке Эна, от Парижа их отделяло чуть более 100 км. Главнокомандующий заявил, что такими темпами они к вечеру того же дня могут войти в столицу. Правительство потребовало ввести в бой резервы. «Их нет», — пожал плечами Гамелен. Паники, однако, удалось избежать, власти отвергли идею эвакуации, хотя Рейно и Даладье, по-прежнему занимавший пост министра обороны, сами участники Первой мировой, прекрасно осознавали серьезность положения. Они запросили дополнительной военной поддержки у нового британского премьера Уинстона Черчилля, спешно прибывшего в Париж. Тот пообещал отправить во Францию 10 авиаэскадрилий. Как ни мала была помощь, она оказалась первой хорошей новостью за сутки. Черчилль вспоминал впоследствии, что, услышав об этом, французские руководители просто без слов пожали ему руку.
Однако немецкие войска двинулись не на Париж, а на запад, в сторону моря, стремясь отрезать находившиеся в Бельгии основные силы французской армии и Британского экспедиционного корпуса. Одновременно с севера в Париж и далее на юг устремились массы беженцев, спасающихся от вражеского нашествия. Именно с их появлением в столице, как рассказывается в романе, парижане стали осознавать, насколько тяжелым оказалось положение страны. Беженцы, запрудившие все дороги, мешали перегруппировке французских войск. 4-я бронетанковая дивизия Шарля де Голля все же пыталась контратаковать противника. Одна против десяти и более — силы были слишком неравны.
В этой ситуации Рейно сместил неспособного главнокомандующего — с четвертой попытки, три предыдущие блокировались в самом правительстве. Кого назначить ему на смену? Выбор был невелик, немногие достойные генералы к тому времени уже погибли в бою или попали в плен. Назначить на должность главкома какого-нибудь талантливого полковника, того же де Голля, при всем желании премьера не представлялось возможным (он все же добился производства способного танкового командира в бригадные генералы и сделал заместителем министра обороны — это назначение от военной верхушки не зависело). В итоге главнокомандующим стал генерал Максим Вейган, не скрывавший своих реакционных взглядов. Одновременно в левоцентристское правительство сразу на должность вице-премьера был введен еще один крайний реакционер, 84-летний маршал Филипп Петен. Легендарный полководец Первой мировой (легенда, впрочем, была изрядно раздута) призван был, как признавал впоследствии Рейно, «изображать воинскую славу». Если премьер рассчитывал, что патриотизм у этих людей в условиях войны возьмет верх над крайне правыми взглядами, то он жестоко ошибся. Профессиональные военные, они не только понимали всю тяжесть положения, но и не стремились защищать Республику, которую ненавидели. «Сопротивляйтесь сколько сможете, — сказал, по некоторым данным, Петен Вейгану, — а затем я навяжу перемирие».