— Да, Юкс будет за штурвалом с двух до четырёх утра.
— Хорошо, тогда мы… — Голос Хэлси заглушили его шаги. Они перешли на другое крыло мостика.
Я не шелохнулся. Они поменяли вахтенных, пронеслось у меня в голове. Юкс будет за штурвалом с двух до четырёх. Юкс, если верить коку, плавал с Хэлси ещё на «Пинанге». Они имели право менять вахтенных. Юкс — матрос. Он может нести вахту. Но почему Хэлси сказал, что их устроит плохая погода? Можно было найти дюжину объяснений подслушанному обрывку разговора. И тем не менее я уверен, что именно в тот миг во мне зародилось чувство тревоги. Не знаю, сколько я стоял под мостиком. Должно быть, долго, потому что промёрз до костей.
Сколько же можно гулять, капрал? — пробурчал Берт, когда я сменил его. — Я уж подумал, что ты свалился за борт. — Он закурил. — Что–то ты сегодня мрачный, капрал. Или сильно волнуешься из–за печатей?
— Нет, не особенно, — ответил я.
— Бог мой! Ты весь такой несчастный. Что у тебя на уме? Я было решился рассказать ему о моих подозрениях, но в последний миг передумал. Правда, мысли о подслушанном разговоре не выходили у меня из головы.
— Берт, ты познакомился с кем–нибудь из матросов?
— Конечно. Мы же едим вместе с ними. Можно сказать, я уже член команды. А что?
— Ты знаешь матроса по фамилии Юкс?
— Юкс? Что–то не припомню. Они же представляются по имени: Джим, Эрни, Боб и так далее.
— Или Ивэнс?
— Ивэнс. Маленький валлиец, который болтает без умолку. Они всегда вместе. Ивэнс и этот, как его, Дэвис. Смешат остальных. Как два комика. А зачем тебе это?
— Покажи мне, когда увидишь его на палубе. Следующее утро, 4 марта, выдалось серым и холодным. Облака сомкнулись с морем, видимость сократилась до нескольких сотен ярдов из–за дождя со снегом. Ветер по–прежнему дул с северо–запада, и «Трикала» всё чаще зарывалась носом в громадные волны. Впереди, на границе видимости, маячила корма «Американского купца». На юге виднелись неясные очертания двух кораблей, с правого борта — стройный силуэт эсминца, позади — лишь оставляемый нами белый след, почти мгновенно исчезающий в ревущих волнах. Мы замыкали конвой с севера.
Дважды за утро эсминец подходил к нам и приказывал сблизиться с «Американским купцом». В два часа дня на палубе появилась Дженнифер Соррел. Мы поболтали о её доме близ Обана, её яхте «Айлин Мор», реквизированной королевским флотом в 1942 году, и о её отце. Я спросил, хорошо ли она устроилась. Дженнифер скорчила гримасу.
— Каюта удобная, но офицеры… О, к Каузинсу у меня претензий нет, это второй помощник. Но капитан Хзлси пугает меня, а вечно пьяный стармех… В общем, теперь мне приносят еду в каюту.
— А Рэнкин? — спросил я. — Он не досаждает вам?
— О нет, — она засмеялась. — Женщины его не интересуют. Затем разговор перешёл на различные типы судов, на которых нам пришлось плавать. Где–то в половине третьего она сказала, что замёрзла, и ушла к себе в каюту. В три часа меня сменил Силлз. Я спустился вниз, получил у кока кружку горячего какао и прошёл в кубрик. Берт сидел там, перебрасываясь шуточками с пятью или шестью матросами. Я сел рядом с ним, и несколькими секундами позже он наклонился ко мне и прошептал:
— Ты говорил ночью об Ивэнсе. Вон он, в конце стола. Берт указал мне на коротышку в грязной синей робе, с тощей лукавой физиономией и чёрными сальными волосами. Он что–то рассказывал матросу со сломанным носом. На его правом ухе недоставало мочки. Я пил какао и думал, как отреагирует Иване, если я произнесу слово «Пинанг». Сосед Берта вытащил из кармана часы.
— Ровно четыре, — сказал он. — Ребята, нам пора. Он и ещё двое поднялись из–за стола и вышли в коридор. В кубрике остались только Ивэнс, матрос с перебитым носом и ещё какой–то надсадно кашляющий тип. Ивэнс рассказывал о танкере, возившем гашиш для александрийских греков.
— Говорю тебе, — заключил он, — это самое сумасшедшее судно, на котором мне приходилось плавать.
Тут я не выдержал:
— А как насчёт «Пинанга»?
Ивэнс повернул голову в мою сторону, глаза его сузились.
— Что ты сказал?
— «Пинанг», — повторил я. — Вы говорили о странных судах. Я подумал, что более необычное найти труд…
— Что ты знаешь о «Пинанге»? — перебил меня матрос со сломанным носом.
— Я только слышал о нём, — быстро ответил я. Они пристально наблюдали за мной. Их тела напряглись, казалось, они готовы броситься на меня. — Я живу в Фалмуте. Матросы, плававшие по китайским морям, часто говорили о «Пинанге». Ивэнс подался вперёд.
— А с чего ты решил, что я плавал на «Пинанге»?