– Почему это проблема? Ведь мы не вольны выбирать, где состоять? – послышался голос из-за стола.
– Тише, я же не договорил, – сошёл на мягкость Люций. – Я продолжу. Дело в том, что Нижний Научный Совет попирает идеалы нашей «ложи». Там царствует самодурство и тирания, безделье и прохендейство. Тебе, брат Азариэль, следует уйти из этой выгребной ямы. Я даже буду просить «совет», чтобы его закрыли.
– Ложь! Наглая ложь! – Взревел Глориан. – Вы смеете противиться воле Академиона? Да я на вас доклад составлю!
Азариэль бросил взгляд чуть правее Люция, который стоял у кафедры прямо напротив него. Там он увидел, молодого бретонца, выказывающимся просто абсолютным фанатом собственных идей, не способным воспринимать любую критику. Альтмер с неприязнью отметил, что он не раз отличался своими способностями портить отношение со сверстниками, из–за пристрастия к собственным идеям.
– Что вы можете знать, – продолжал Глориан. – О том, чем мы там занимаемся? – Заключил он, с явным недовольством. – Это – сугубое дело Академиона и вам не следует вмешиваться в его священную работу.
– Я – рыцарь Ордена и ничего не имею против Академиона, брат Глориан. Мне даже нравится работать с магами и учёными, только вот Научный Совет к Академиону не имеет никакого отношения. Это всеорденский проект. Я не вижу в нём пользы. – Подняв левую руку и свершив ей краткий жест указа в сторону Азариэля, Люций мягко продолжил. – Мы просто считаем, что такой парень, как Азариэль, с его способностями и рвением, должен быть здесь и посвятить время Ложе.
– Вы – ничего не знаете.
– Зачем нам что-то знать. Мы видим результаты вашей деятельности, а точнее полное их отсутствие, – коварно улыбаясь заявил Люций. – Я хоть и рыцарь, но спокойно тебе заявляю, что никто не видит целесообразности в вашей… деятельности. В том числе и наи братья и сёстры в Академионе.
– Вам и невдомёк, чем мы там занимаемся, вы всего лишь кучка собравшихся свободолюбцев, – речь Глориана наполнена пылающим гневом, а сам юноша едва привстал.
– Помолчи щенок, ты сейчас говоришь с рыцарем. Хоть среди нас и нет званий, ты соблюдай уважение, коли же сюда пришёл, – Люций подался вперёд, угрожающе нависая над кафедрой.
– Вот оно ваше равенство, – напыщенно заявил Глориан. – Я больше не намерен выслушивать эту демагогию.
«Ненадолго его хватило» – ехидно помыслил Азариэль.
После слов, Глориан встал из-за стола и направился к выходу, его ни кто не останавливал или выговаривал ему упрёков, ибо он фанатик идей, и никто кроме него самого их не разделяет. Никому не были интересны идеи полного контроля над всей деятельностью членов учебной организации и отсутствия любой информации о деятельности главы этого «совета», словно он местный князёк. После того как он вышел, все вернулись к прежнему разговору, позабыв о напыщенном индюке.
Люций вышел из-за трибуны, взял с собой странную книгу и пошёл по направлению к Азариэлю, отчего юноше стало не по себе.
– Не беспокойся, брат наш. Меня не нужно страшиться, – поняв беспокойство юноши, лаской попытался его обольстить воин. – Твоё удивление, это чувство… в тебе зажигается свет истин новых, в которые не каждый может быть посвящён.
Безупречность его доспехов просто поражала, даже под обычными свечами они ярко переливались цветами. Люций наполнен решительностью, доказывать свою точку зрения и вот безупречный рыцарь подошёл к неофиту, положил руку на плечо и змеино-ласково прошептал:
– Брат, теперь ты видишь, почему ты должен быть с нами, в том «научном совете» сидят «велеречивые» свиньи, занятые только своими идеями.
– Ты ведь помнишь, как ты на днях поссорился с Глорианом, ты ведь поссорился с ним из-за идей, связанных с «нижним советом»? – спросила одна девушка, сидя за столом.
И действительно, Азариэль помнил как он на днях, жутко поругался с Глорианом, по поводу воззрений, связанных с «научным советом». И как бы Азариэль не доказывал свою точку зрения, Глориан ни за что её не принимал, что привело к ссоре, которую пресекли профессора.
– Я…я не знаю, – растерялся юноша, не зная, что ему ответить и сколько придётся разводить театральщину волнений и переживаний.
Тут, из-за стола встаёт девушка. Лёгкость и изящность её движений поражает, она столь легка и воздушна в своих движениях, что завораживает взгляды, будто бы ветер материализовался в человеке и идёт мимо. Её карие глаза манят глубоким сиянием, как яркий и светящийся топаз. Мягкие и прекрасные волосы девушки спокойно развиваются, что придаёт ей ещё больше воздушности. Её прекрасная фигура и мраморная кожа могли приковать взгляд на несколько минут необычной аристократичностью и бледной благородностью.