Мы были несравненно тяжелее всех предыдущих тюков и веревка сильно опустилась, но все таки мы оставались над водою. Нам приходилось подниматься вверх по веревке, это было чрезвычайно трудно и опасно. Была минута, когда Мусграв, изнемогая от усталости, готов был бросить веревку; мы были связаны, и непременно оба погибли бы; к счастью, Алик поспешил к нам на помощь и почти стащил нас на скалы.
Мы были связаны, и непременно оба погибли бы.
Наконец Джорж и Гарри тоже присоединились к нам. Лодку мы оставили пока на волнах между веревками.
Так как в лодке могло поместиться только небольшое число вещей, то мы и взяли с собою самые необходимые. Остальные остались на палубе "Графтона", прикрепленные к люку и закрытые просмоленным холстом. Это было: несколько мешков с солью, ящик Мусграва с географическими картами, инструментами, необходимыми для навигации, и большая часть его вещей; потом мой ящик, в котором находилось также мое ружье и секстант, еще ящик, куда мы сложили различные хозяйственные принадлежности: тарелки, ножи, вилки и т. д., которые мы употребляли за столом в каюте; кроме того у нас был большой железный котел, назначенный для топки тюленьего жира.
С собой мы взяли конечно лучшую часть остававшейся провизии: бочонок сухарей, весивший около двух пудов с половиной, бочонок с десятью фунтами муки, два фунта чая и три Фунта кофе в жестяных ящиках, около десяти фунтов сахара, немного солонины, состоявшей из пяти кусков говядины и двух кусков свинины, почти фунта перца, полбутылки горчицы, немного соли, шести фунтов табаку, принадлежавших Мусграву и мне; мы его разделили поровну, между собой; с нами был еще маленький железный чайник, в котором наш повар Гарри обыкновенно кипятил воду.
ГЛАВА V
Отчаяние. — Наша стоянка. — Битва между морскими львами. — Мы убиваем одного из них.
Ветер продолжает дуть с той же силой, дождь ни на минуту не прекращается.
Мы промокли до костей еще накануне и дрожим от холода и сырости. Нам приходит на мысль развести огонь, но как это сделать? Ни у кого из нас нет кремня. Вдруг Гарри радостно вскрикивает. Он нечаянно нашел в кармане небольшую коробочку спичек. Но, увы! Морская вода попала в карманы и все спички вымокли. Между тем Джорж пошел в кустарник и принес оттуда охапку почти сухого хвороста; он нашел его под стволом свалившегося дерева. Гарри взял одну из спичек и начал ее осторожно тереть; но напрасно, она не загоралась. Он взял вторую, третью, четвертую; все напрасно, ни одна не вспыхнула. Мы все стеснились вокруг Гарри и с беспокойством ждали искры, не смея дохнуть. Гарри, в полном отчаянии, остановился на одно мгновение, но тот час же снова начал тереть спички одну за другой; через несколько минут послышался легкий треск. О, как мы обрадовались! Мы еще теснее сдвинулись вокруг Гарри, чтобы защитить слабое пламя от ветра. Вскоре сухие ветки весело затрещали, и костер запылал! Алик побежал с чайником к небольшому ручью, который протекал тут же, наполнил его водой и поставил перед огнем. Через четверть часа у нас был чай, мы его пили, макая в него сухари, и это нас согрело. После завтрака товарищи разошлись в разные стороны отыскивать какой-нибудь грот или навес скалы, куда бы мы могли снести свою провизию и сами спрятаться от непогоды. Перед отправлением они собрали кучу хвороста и положили возле меня; так как я был еще очень слаб и не мог им помогать, то мне поручили поддерживать огонь, который теперь для нас был также дорог, как в древние времена священен для римских весталок. Также как и они мы должны были его поддерживать постоянно, от него зависело наше спасение.
Вскоре сухие ветки весело затрещали, и костер запылал.
Вскоре я заметили, что земля горела, и под костром образовалась яма. Я тотчас же понял (потом я убедился, что не ошибся), что на скалах лежал слой болотного торфа; он произошел как и всегда от разложившихся болотных растений. Этот слой мягок, губчат, и всегда пропитан водой. У берега он от одного до двух метров толщины, и мало помалу утончается по мере того, как берег поднимается внутрь острова.
Я был совершенно один, и вы можете себе представить, какие черные мысли приходили мне в голову. Я стал думать о моем семействе, о всех, кто был мне дорог, и которых я любил теперь еще больше, чем прежде. Я был отделен от них целым полушарием. Когда и каким образом я спасусь с этого острова, брошенного посереди безбрежного океана, вдали от света? Может быть никогда! Полное отчаяние овладело мной. Сердце мое сжималось от горя, я задыхался, я не мог удерживать слез, которые наполняли мои глаза; я заплакал, как ребенок.