Товарищи с волнением и перебивая друг друга говорили о том, что видели. Мусграв рассказал мне все обстоятельно:
"Когда мы с трудом прошли через лес и вышли из области толстых деревьев, перед нами открылись новые трудности. Почва становилась болотистой; она была покрыта множеством кустарников, лиан и жестких трав, которые переплетались между собой и составляли непроходимую чащу. Мы в ней долго искали какой либо прогалины или какого либо слабого места; наконец нашли близко к земле проход, это было что то вроде туннеля, который, должно быть, проделал морской лев. Но и тюленю пройти тут было бы тесно, и он мог только проползать по земле, нагнув низко голову. Но выбора нам не было, и надо было лезть в туннель. Мы легли ничком и, рискуя встретиться носом к носу с тюленем, поползли в узкий проход, по илу и по лужам грязной воды. Когда мы вышли, все платье наше было покрыто толстым слоем черной грязи; нам пришлось ее соскабливать ножами.
Они поползли в узкий проход.
Мало помалу мы выбрались из леса тростника и кустарников и очутились посреди высокой травы, которая также, как и береговая, росла пучками; только семена ее не были плоски и колючи, как у береговой. Почва становилась все выше и выше, растительность реже и, наконец, совершенно исчезла: остались только одни сероватые скалы, простиравшиеся до самой вершины горы.
Подниматься на них было очень трудно и даже опасно. Мы взбирались на них, цепляясь иногда за выдающиеся камни и по временам висели на руках над страшными пропастями. Наконец мы достигли вершины горы; перед нами открылся чудесный вид и вознаградил нас за все усилия.
Вокруг поднимались острия скал и зияли пропасти. Там и сям на солнце блестели ледники. По скалам струились тысячи ручьев, извиваясь серебряными лентами. Туман легкими облаками обвивал верхушки скал.
На юге виднелся остров Адама, самый высокий из всей группы, и загораживал горизонт. На восток, от севера к югу, тянулась длинная цепь гор с выдающимися скалами, похожими на колоссальные крепости. Каждый выем между ними был страшной пропастью. К северу шла цепь несколько ниже; она была продолжением первой и, мало помалу понижаясь, оканчивалась береговыми рифами; они окаймляли остров огромными бороздами и образовывали боле или менее глубокие заливы; от нас их не было видно. Одна из скал, самая близкая к нам, оканчивалась двумя вершинами, поднимавшимися на одном уровне; это были: Пик и Могила гиганта. Еще ближе, на западе, возвышалась одинокая скала с пещерой наверху.
На втором плане, на севере от Аукландского острова, виднелись еще другие острова. Самый большой из них и самый плоский, был остров Эндерби.
На северо-западе широкие волны разбивались о подводные камни, которые мы заметили в то время, когда проезжали мимо островов. Несколько белых линий пены, которые выходили около десятка миль в море, показывали присутствие этих подводных камней.
Дальше во все стороны взгляд терялся в безбрежном пространстве океана. Напрасно смотрели мы на самый отдаленные точки горизонта, нигде не было видно паруса."
"Сердце мое сжалось при виде этого бесконечного, пустынного моря." — сказал Мусграв, оканчивая свой рассказ.
Он замолк, но мы все чувствовали, какие горькие мысли скрывались в этом молчании.
"Конечно," — сказал он после нескольких минут молчания. — "Я так же, как и вы, верю в Провидение и надеюсь на него, но ему угодно, чтобы мы заботились друг о друге, оно требует, чтобы человек работал на тех, которые слабее его и зависят от него. Но, что могу я здесь сделать для моего семейства, врученного мне, и что будет с ними без меня?"
Я успокаивал его и уверял, что он увидится со своим семейством, что мы не навсегда здесь останемся, что когда-нибудь нас освободят.
"Ну, так сделаем все, что может спасти нас," — сказал он, стараясь не падать духом. — "Мы забыли главное, а именно поставить сигнал, который обратил бы внимание на наш остров и указал, где мы находимся, а не то корабль может пройти мимо берега, и никто не догадается, что мы здесь. Надо как можно скорее поставить сигнал."
Мы были согласны с мнением Мусграва. Решено было на следующее утро заняться этим.
У нас была пустая бутылка. В тот же вечер Мусграв написал на листке бумаги все необходимое для точного указания, где мы находимся, листок бумаги вложил в бутылку и закупорили ее смолой, собранной на палубе "Графтона."