Ничего не могло быть для нас лучшего, в самом деле, ежели это тюлень или морской лев — или какое другое из ластоногих; нам не для чего было бы ехать дальше; в это время года дни так коротки, что мы, при всех усилиях, до вечера успели бы доехать только до восточного пролива. Провести вторую ночь вдали от Эпигуайта, без огня и без приюта, в такой холод, как теперь, нам было бы не только очень неприятно, но и небезопасно. Над нами послышался глухой рев. Мусграв не ошибся. Очевидно, где-то подле нас есть морской лев.
Мы схватили наше оружие, ружье и дубины, выскочили на берег и через минуту стояли перед тремя морскими львами. Это был наш старинный знакомый, царь Том, с двумя самками, такими же старыми, как он.
Итак, Царь Том остался. Он не захотели оставлять своих родных мест, или он был слишком слаб, равно как и две старые самки, и они не могли следовать за стадом. Он вероятно передал свою царскую власть какому-нибудь молодому тюленю, своему наследнику, который и повел свой тюлений народ в более безопасные места, подальше от соседства человека, естественного врага его расы и неумолимого убийцы его потомков. Что же касается до него, то он остался там, где жил, где так долго царствовал, и где решился умереть. Что ему в жизни? Силы его ослабевали, ему по законами природы оставалось так мало жить.
Такие мысли пришли мне на ум при виде старого царя.
Морской лев со своим семейством.
Царь Том нас узнал. Он оставили самок позади себя и пошел к нам навстречу, испуская грозный, вызывающий рев.
Нами очень жаль было убивать этих бедных животных, особенно старого льва было жаль, мы его всегда так щадили и уважали его старость; но необходимость нас заставляет быть жестокими, голод грозно приближается; нам нельзя отступать. Через несколько минут три тюленя лежат убитые на дне нашей лодки.
Немного раньше четырех часов мы пристали к Эпигуайту. Ночь уже наступала.
Вечер был веселее обыкновенного; после наших классов мы начали играть; мы, как я уже говорил, продолжали заниматься обучением друг друга; после нескольких минут Джорж вышел из хижины и тотчас же вбежал назад: "Выходите поскорее, поскорее!" — кричал он.
Мы выбежали за ним; перед нами была удивительная картина. Это было южное сияние во всем своем блеске и величии. Холод был ужасный, ветер стих, белый туман исчез, и небо было совершенно ясно. Звезды бледнели перед снопами разноцветного огня, которые выходили из-за линии горизонта; потоки света, беспрерывно волнуясь, поднимались к зениту и мелькали, и сверкали, как молнии. На юге сияние не прекращалось ни на минуту. Тут неподвижно стоял постоянный светлый круг матового цвета, из которого во все стороны лучами выходили огненные змеи.
Мы не могли налюбоваться на это сияние. Как такое величественное зрелище действует на душу и успокаивает сердце и ум! При подобных величественных явлениях природы забываешь свои мелкие несчастья и только думаешь о величии и силе Творца.
Ночью произошло еще другое, не менее поразительное явление. Мы вскочили с постелей от подземного удара. Землетрясение было от с.-с.-в. к ю.-ю.-в. При этом был странный подземный шум; казалось, будто тысяча телег с громом катятся по наклону скалы. Землетрясение продолжалось около десяти или двенадцати секунд; наши кровати, столы и весь дом наш качало в разные стороны. Мы холодели от ужаса.
Несколько горящих поленьев выбросило из очага на пол; мы тотчас же положили их обратно в печку. Мы не ложились больше спать, а сели кружком подле очага, взяли библию и прочитали из нее несколько мест, нарочно выбирая те, в которых говорится о милосердии Божием, о Его благости ко всем, и особенно к человеку, которого Он любит, как Отец:
"Щедр и милостив Господь, долготерпелив и многомилостив."
"Не по беззакониям нашим сотворил есть нам, ниже по грехом нашим воздал есть нам."
"Яко на высоте небесной от земли, утвердил есть Господь, милость свою на боящихся Его{4}."
"Егда забудет жена отроча свое, еже не помиловати исчадья своего; аще же и забудет сих жена, но Аз не забуду тебя, глаголет Господь{5}."
„Горы преставити и холмы твои не предвинутся; тако ниже, яже от мене к тебе милость оскудеет, ниже завета мира твоего преставится: рече бо милостив Господь{6}."