Об этом долгом периоде моей жизни воспоминания толпятся у меня в голове; они наполнили бы целый том (может быть со временем и издам этот том); теперь же я ограничусь тремя происшествиями, когда я чуть не погиб, и которые дадут понятие о всевозможных опасностях, которым подвергаются искатели золота.
Первые относятся к моему вступлению на поприще рудокопа. Я поселился с Мак-Люром на прииске Форест-Крик, у подошвы горы Александра, в обширной долине, которая была наполнена небольшими белыми палатками и изрыта ямами, в которых работали около пятидесяти тысяч рудокопов. Однажды, после усиленной работы заступом и после промывки земли, не имея ни чаю, ни отварной воды, я имел неосторожность напиться из мутного ручья. В тот же момент меня схватила холера. Перенося жесточайшие мучения и думая, что решительное лекарство или спасет меня или ускорит смерть, я выпил большой стакан водки, насыпав в него ложечку перцу… Я выздоровел.
Через несколько времени мы с Мак-Люром подверглись несчастью, которое для нас было хуже потери жизни: мы рисковали ослепнуть. Когда мы промывали золотоносную землю, рои мух, необыкновенно злобных и упорных, не переставали кусать нам лицо, в особенности глаза, и мы не могли утерпеть, чтоб не прогонять их руками, выпачканными грязью. Грязь эта, проникнув нам в глаза, причинила такое воспаление, что мы не могли их раскрыть. Поэтому нам пришлось день и ночь лежать в постели в полнейшем бездействии. Не могу выразить физических и моральных страданий, перенесенных мною в течение девяти дней, в которые был я лишен зрения. Я думал, что ослепну навсегда, ибо это несчастье не редкость между рудокопами; я видел себя предоставленным самому себе, неспособным добывать кусок хлеба, затерянным в этой полудикой обширной стране, где более чем где-нибудь человек должен пользоваться своими силами. Я желал смерти и призывал ее. Отчаяние мое было так сильно, что в один момент я подумал о самоубийстве и искал револьвер, который обыкновенно лежал у меня под подушкой.
Если б Мак-Люр, испугавшись моего безумного отчаяния, не припрятал пистолет, я конечно застрелился бы… Благодарю Бога, что через внимательную заботливость друга, он избавил меня от несчастья явиться перед ним, совершив такое преступление.
Третий случай — и я удивляюсь, как я не погиб тогда — произошел в конце моего пребывания в Австралии. Я занимался эксплуатацией Пальмерс-Окей-Крика, одного из притоков реки Турона. Однажды, когда мои рабочие вышли обедать, и я распологал последовать их примеру, мне пришла мысль пройти в углубление, которое я велел прорыть в склоне горы, чтоб убедиться, нужно ли укрепить внутренность новыми подпорками. Не успел я войти, как часть свода обрушилась на меня. Я был опрокинут и погребен под массой обломков. Я кричал, но тщетно, ибо мои люди были очень далеко и не могли меня слышать. Я уже полагал, что мне суждено было умереть, и задыхался полураздавленный. К счастью, обрушившаяся земля была мягкая и рыхлая; начав двигаться, я почувствовал, что она уступала; я удвоил усилия и мало-помалу успел освободиться и выйти из своей могилы. Я пополз к товарищами, едва держась полумертвый. Кости у меня были целы, но вероятно, вследствие сильного давления у меня что-нибудь повредилось внутри, ибо я проболел очень долго. Я должен был возвратиться в Сидней, где выздоровел только после восьмимесячного лечения.
Таковы рассказанные в нескольких словах различные обстоятельства, мною перенесенные перед ужасным событием, которое составляет последней эпизод моей скитальческой жизни, и подробный рассказ о котором служит предметом этой книги.
ГЛАВА I
Цель нашего путешествия. — Шхуна "Графтон". — Отъезд.
Это было в 1863 г. Я жил в Сиднее, излечившись от ушиба, о котором рассказывал, но обескураженный слишком малым вознаграждением за одиннадцатилетнюю суровую жизнь рудокопа, и сгорая одним лишь желанием возвратиться во Францию и увидеть родителей. Я решился оставить Австралию и думал уже об отъезде, как вдруг получил предложение, изменившее мои планы и бросившее меня на путь новых случайностей.
Один из моих друзей, Шарль Сорпи, которого я знал некогда во Франции и вновь отыскал в Сиднее, где он в сотовариществе другого негоцианта торговал сукном, сообщил мне один свой проект, недавно задуманный, и которого ни он, ни его компаньон никому еще не открывали. Он мне объявил, что приведет его в исполнение не иначе, как при моем участии. Вот в чем дело.