"Я хочу сказать, — говорил я, — что так как наша лодочка слишком мала и слишком не крепка для дальнего путешествия, то мы должны построить другую, гораздо больше и прочнее ее. На ней мы выйдем в открытое море и уйдем с острова по направлению к Новой-Зеландии."
Несмотря на то, что все мои предприятия и предложения со времени крушения всегда были удачны, и через это я приобрел между товарищами доверие, несмотря на все мое влияние на них, но на этот раз они приняли мое предложение не с таким жаром, как я предполагал. Одни сильно побледнели при одной мысли об опасном и дерзком плавании по вечно бушующему грозному морю; другие выставляли мне на вид весь труд, по их мнению, невозможной постройки лодки.
Я не настаивал, но дал себе слово выполнить план один! Не откладывая, я решился тотчас приняться за дело; мне казалось, что мой пример лучше всяких слов убедит товарищей.
На другой день план работы был готов. Для постройки лодки надо было достать разных инструментов. У нас же, как я уже сказал, ничего не было, кроме молотка, полуиспорченного топора, шила и старого наструга, почти негодного к употреблению. Чтобы сделать новые инструменты, мне нужна была кузница; я и занялся устройством кузницы т. е. горна, наковальни и меха. Так как мех — инструмент самый сложный и сделать его труднее остальных, то я взялся прямо за него.
Рано утром, на другой день, я отправился к Графтону, или вернее, к обломкам несчастной шхуны. Морские приливы окончательно испортили верхние ее части, остался только кузов, крепко застрявший между скалами. Я оторвал клещами несколько медных листов, довольно много гвоздей с широкими шляпками, и множество досок, уже попорченных волнами. Сильный холод, который я почувствовал во время жаркой работы, напомнил мне, что вода возвышается, что морской прилив начался и пора бежать к берегу. Я поторопился уйти, унося с собой драгоценную добычу.
Не меньше недели трудился я над машиной, которая походила бы на кузнечный мех, а главное, действовала бы как он. Она состояла из трех деревянных щитов, полукруглых с одной стороны и заостренных с другой. Они были сделаны из тонких, узких досок, соединенных одна с другой посредством поперечных перекладин, прибитых к ним деревянными гвоздями. Пилкой моего карманного ножа я опилил доски, а шилом наделал дырочек. Швы я законопатил паклей из остатков снастей.
Из трех щитов тот, который должен занимать середину, был длиннее и оканчивался медной трубкой, суживающейся к концу. Я сделал эту трубку, навернув медный лист на ручку моих щипцов, а чтоб края не разъехались, то загнул оба конца два раза вместе, как это делают жестянщики. Я вставил эту трубочку в две деревянные дощечки, выдолбленные внутри, и все это деревянными гвоздями укрепил в конце длинного щита.
Два других щита, покороче первого, я соединил с первыми узкими концами посредством двух шарниров из тюленьей кожи. Вследствие этого они легко двигались, и по произволу их можно было подвигать и опускать над средней доской; а эта останется неподвижной, когда мех накрепко прикрепится между двумя столбами, позади очага. Посередине двух щитов, в нижнем и среднем, я сделал два круглых отверстия, к которыми прикрепил два клапана из кожи; они были устроены так, что открывались, когда впускали в них воздух, и закрывались, когда он должен был выходить.
Наконец, чтоб окончить машину, я обернул все его стороны кожей тюленя, аккуратно обрезанной и крепко прикрепленной к каждому из щитов.
В начале следующей недели я представил товарищам настоящий кузнечный мех о двух отделениях, т. е. способный действовать не переставая. Его сила и действие, когда мы сделали пробу, превзошли все мои ожидания.
Как я предвидел, этот видимый и осязаемый результат моих стараний сильнее подействовал на моих товарищей, чем всякое красноречие и уговоры.
Перед моими успехом их сомнения исчезли и надежда снова появилась в сердцах их. Я воспользовался этой хорошею минутой и спросил, кто из них хочет мне помогать? Они мне отвечали единодушными криком согласия. Все предлагали свои силы и труды в общем деле, всякий наперерыв торопился вознаградить время, потерянное в нерешительности и сомнении.