На другой день мы осмотрели его берега; нашли остатки зданий, построенных семнадцать лет до того мистером Эндерби из Лондона, и покинутые два года после основания. Среди густого кустарника, недалеко от берега, видно множество деревянных, обрушенных, развалившихся хижин. Каждая из них стоит посреди маленького садика, огороженного совсем повалившейся загородкой. Между покрывавшей землю травой мы нашли остатки огородных растений, семена которых, должно быть, были завезены сюда колонистами из Европы. Эти несчастные растения в дурном климате совершенно переродились; они снова приняли первобытный, дикий вид, стали жестки, горьки, бессочны, и мякоть их сделалась деревянистой.
Осматривая развалины, мы пришли к избушке меньше других развалившейся. Крыша, казалось, только что упала. Мы заглянули в хижину и в тот же миг отскочили от ужаса. В одном углу лежал труп. Это был труп человека, умершего за несколько месяцев тому назад.
Мы превозмогли первое чувство отвращения и подошли поближе. Тело несчастного лежало на кровати из досок, как видно взятых с корпуса какого-нибудь корабля; они лежали на кругляках; слой мха заменял ему тюфяк. Руки лежали вдоль тела, пальцы не были скрючены, все доказывало спокойную, тихую смерть. Одна из ног немного свесилась, другая вытянулась во всю свою длину. Правая нога была обута в башмак; левая, должно быть пораненная, забинтована. Платье на нем было матросское; кроме того, тут и там лежала разная другая одежда, а клеенчатое пальто покрывало тело вместо одеяла.
Подле постели на полу лежала кучка плоских раковин; моллюски эти находятся во множестве на скалах при отливе моря. Рядом стояли две стеклянные бутылки, одна еще полная пресной воды, другая пустая.
На постели под правой рукой мы нашли грифельную доску с несколькими строчками. Гвоздь, которым писал он, лежал на ней. Мы попробовали разобрать эти строчки, но ничего не могли прочесть. Слова стерлись от непогоды и от дождя. К тому же они были написаны дрожащим почерком умирающего. Одно слово мы кое-как разобрали, а именно: Iames — имя, составлявшее часть подписи. Другая половина имени, по форме и по числу букв походила на Rigth, но положительно этого утверждать нельзя было. Я привез эту доску и потом покажу вам.
Каким образом этот человек попал туда? Об этом можно только догадываться. Можно, не ошибаясь сказать, что какой-нибудь корабль разбился и погиб в Порт-Росс или где-нибудь поблизости от него. Должно быть весь экипаж, кроме этого матроса, потонул; кое-что из вещей спаслось, и он употреблял их. А может быть, какие-нибудь моряки после крушения корабля доплыли или были выброшены на берег; но не найдя ничего, чем бы кормиться в Порт-Росс, ушли в глубину острова; дым, который мы заметили на горе, может быть обозначал место, где они живут. Один из них, раненный в ногу, отстал и поселился в хижине, которая обвалилась меньше других. Не будучи в состоянии охотиться за морскими львами, он ел только ракушки и, наконец, умер от голода.
Это несчастное, оставленное мертвое тело возбуждало в нас особенное сожаление. Всякий конечно вспомнил о себе, что судьба несчастного матроса могла постигнуть каждого из нас. Мы не хотели оставить его без погребения. На другой день мы вырыли яму, похоронили его, помолились над его могилой и поставили деревянный большой крест.
Потом сложили на разных местах высокие большие костры и зажгли их. Мы надеялись, что пламя и дым привлекут внимание других погибших, если они находятся где-нибудь вблизи. Но это было напрасно, никто не пришел. Я не уверен, что на острове никого нет; мы не могли хорошенько заняться разысканием, и, признаюсь, сомнение это меня мучает. Мысль, что там остались несчастные, которые страдают, как страдали мы, меня постоянно преследует.
Ветер в это время подул с юга, мы снялись с якоря, и на сорок девятый день по отъезде из Инверкаргиля мы в сильный втер, как вы видели, почти в бурю, вошли в Нью-Ривер."
ГЛАВА XXIII
Отъезд в Сидней. — Остановка в Порте Шалмерс. — Объяснение тайны Порт-Росса. — Мое возвращение во Францию.
На другой день после своего приезда, Мусграв сделал официальное донесение правительству, которое на этот раз решило послать корабль для исследования Аукланда. Немедленно телеграфировали в Отаго приказать снарядить пароход South-land, который стоял на якоре в этой гавани. Но эта экспедиция так медлила, что, как потом увидят, ее опередила другая, посланная из Мельбурна.
Утром Мусграв повел меня на куттер Flying-Scud; он хотел, как он выражался, показать мне что-то приятное, сделать мне сюрприз. Я действительно пришел в восторг, увидев свой кузнечный мех, который мой дорогой друг привез мне в подарок; он мне стоил стольких трудов, да кроме того, не он ли начало нашего спасения? Мы его перенесли на землю. Все жители по очереди приходили посмотреть на него; я думаю, никогда ни один мех не удостоился такого внимания.