Странные, ой странные улыбки блуждали по лицам их провожатых. Недобрые такие, натянутые, плотоядные! Один из провожатых, скинув полушубок, полез на Черный Камень. Начали сбрасывать одежду и остальные. Мальчонка из местных, обратил, наконец, внимание на княжича, показав тому язык. И тоже полез на камень.
— Что же это, Игг? — в голосе Младояра промелькнул страх.
— Освободись от ножен! — велел Иггельд.
Тем временем старший из хуторян перевернулся на камне через голову. И спрыгнул сверху на снег. Перевернулся человеком, а упал матерым волком. Один за другим перевернулись в серых хищников и остальные провожатые.
Иггельд извлек бронзовый нож — тот самый, которым делал надрезы осторожные, пользуя лики людей, губы да веки. Мал нож, да остр! Бросившийся с ходу матерый волчище так и отпрянул назад, завидев блестевшее на солнце лезвие. Решил последовать примеру наставника и Младояр, но только он выхватил из голенища нож засапожный, лишь взмахнул рукой — и нет ножа железного, слишком близко оказался от Черного Камня — так и притянулся, став того камня пленником, подобно старшим друзьям — мечам…
Вытащил лекарь откуда-то еще ножик, совсем махонький, тот, которым бельмо с глаза снимают… Смех да и только — на двоих воинов — два ножичка, один другого меньше!
— Полезай, княжич, на камень, да быстрей, давай подсажу! — воскликнул Иггельд.
— А ты?
— Руку подашь!
Младояр кошкой впрыгнул на плечи наставнику, рывок — и забрался на камень. Вовремя! Волки враз кинулись на Иггельда. Сверкнул нож — взвыл один из серых оборотней, без глаза оставшись. Другой — получил сапогом по носу, откатился, но третий — в тот сапог, как пес, вцепился. А самый маленький, переярок, так и прыгнул, метя зубами в самое горло лекарю … Перегнулся княжич вниз, да полоснул на лету волчью морду, не дал наставника укусить. Руку протянул, Иггельд в ту ладонь мальчишечью вцепился…
Всяк чудеса бывают на Белом Свете. Чтобы отрок худощавый, силу собрав, за руку поднял взрослого человека — не бывает так никогда! Никогда, окромя случаев, когда Надо. Вот случай в Крутене был, пару весен назад — загорелся дом, а в нем муж хворый лежал, в бреду, шести пудов с половиною, и была у него дочурка телом совсем и не дородная, всего-то тринадцати годов. Схватила та девочка отца, подняла, да из хором горящих и вынесла…
Едва успел опомниться Иггельд, как оказался вдруг на Черном Камне, а как его княжич втащил — думать некогда было, волки, один за другим, полезли, проклятые. И откуда такая сила да прыть только бралась. Понятное дело, оборотни, они — двужильные! А у лекаря лишь один сапог остался — другой трофеем волчьим стал. Взмахнул Иггельд левой ногой, сбил полезшую морду, улетел волчара вниз, не лету крутясь. Да что толку — еще двое полезли. А княжич — и так, и сяк, и сапогами в зубы волкам тычет, и ножиком малым тыкает. Враз освободили Черный Камень. Взвыли оборотни, да вновь полезли.
— Что делать? — воскликнул княжич, взор на Иггельда обратив. Вера в наставника, в его знания была у него великая!
— Слово рода своего знаешь?
— Знаю, — потупился Младояр, ибо Слово то тайное!
— Перевернись через голову, да Слово молви!
— А что будет, Игг? Тоже волком стану? — спросил княжич с тревогой.
— То увидим! — шепнул Иггельд.
Перекувырнулся Младояр через голову, Слово тайное, что на ушко ему в детстве шепнули, да в тайне хранить наказали — громко выкрикнув. Перевернулся, да с камня вниз сиганул. Подхватили крылья княжича, взмахнул он ими раз, другой, завертелось все в глазах его зорких. А, вот и камень, вот и волки — бросились разом на человечка малого, всего в меха разодетого… Не раздумывая, сложил крылья княжич, да камнем вниз! Ударил самого матерого, что зубами до горла наставника добраться решил. Глубоко вошли когти Младояровы под шкуру волчью, ударил клюв хищный по затылку серому, да не пробил черепа — крепок тот оказался у оборотня. А волчара, человека бросивши, перевернулся враз спиною вниз. Но и сокол был наготове — отлетел в сторону. Оставили оборотни человек, бросились на ясна сокола…
От сердца отлегло у Иггельда, как только обратился воспитанник его в птицу хищную. «Теперь спасется, волкам его не достать!» — решил лекарь. А сам — к смерти приготовился, но решил жизнь свою подороже отдать! Бросился ближний из волков — Иггельд его снизу ножичком поддел, да и рассек кожу по животу всему волчьему. Кишки так и вывалились. Но тут остальные бросились, разом. «Вот и конец мой настал…» — охнул лекарь.
Но не тут то было! Вместо того, чтобы улететь подале, вернулся княжич, в сокола обращенный, сам оборотня от наставника оттащил, на себя отвлек — и в беду попал. Сокол-то где герой? В небе ясном. А тут, среди волков — считай курица! «Эх, пропадет княжич!» — мелькнуло в голове у Иггельда. «А я? Чем я хуже!? Ну, волхв, так что же? Была, не была, скажу Слово родовое!» — решился лекарь-волхв нарушить запрет древний. Перевернулся, Слово выкрикнув, да взревел, падая…
Волки так от сокола и отпрянули, рев услыхав, а потом накрыла их тень огромадная. То Иггельд на задние лапы встал. Поднялся, да опустился, разом двоих серых хищников под собою смяв. Взмахнув лапой, перебил одному хребет. Развернулся ведмедь. Другого прижал лапой, да придушил, как пес крысу…
А княжич, волчьими когтями исцарапанный, немало перьев утеряв, из последних сил в небо взмылся, да сверху землю оглядел. Ага, вот они, серые, разбегаются! Ну, погодите! Вновь, как и в первый раз, бросился сверху княжич на улепетывающего волка, вцепился когтями в спину волчаре, да начал рвать клювом шею вражине. Рвал кожу, жилы, кровью упивался, добивал врага до смерти…
— Уймись, княжич, брось мертвое тело, яко май краснохарь, терзать!
Младояр опомнился, привстал. Под ним лежало нечто окровавленное… Да это же тот самый мальчонка их хуторских, тот, что язык ему показывал! Но каков он теперь — лицо не лицо, кожа клочьями, горло разорвано, грудь истерзана, торчит обломок ключицы… «Неужели это сделал я?!» — подумал княжич, да утерся рукавом. Кровь, еще кровь — откуда? Да это ведь у него на губах кровь! Понятно дело, ведь он только что терзал клювом этого парнишку, нет, тогда еще переярка…
— Пошли, парень, пора меч из неволи доставать, — послышался вновь голос наставника.