Однажды утром Пятница зафиксировала в комнатах, отведенных в Башне Старка Баки Барнсу, бывшему Зимнему Солдату, истошный визг и падение чего-то тяжелого.
Почти одновременно в комнатах Натальи Романовой, Черной Вдовы, раздался забористый трехэтажный русский мат с очень мелодичными интонациями.
Но помощи никто не просил, и Пятница решила не сообщать о таких мелких происшествиях своему хозяину.
***
Барнс потёр ушибленный локоть и хмуро окинул взглядом все то что его окружало и плюс ко всему, по идее, свои длинные гладко выбритые ноги, тонкие — вот что за блядство? — руки и грудь! Сиськи!
Вчерашний день вспоминался смутно. Барнс помнил ещё с сороковых, что потери памяти и нелепые ситуации нередко случаются с хорошего перепоя, но где он и где алкогольный синдром? Модификанты не пьянеют! Но сиськи же! И ноги, и вообще вот это вот всё… и коллекция матрёшек на полке над кроватью наводили его на странные выводы, очень странные и, главное, он не знал, с кого спросить за всё это богатство.
Потерев занывшие виски и попробовав подняться, Барнс снова запутался в ногах и сел обратно на задницу. Пиздец котёнку.
При всём этом комната ему была смутно знакома, ну очень смутно, местами. Вот эти вот туфли, сиротливо стоящие около кресла, он точно видел, перчатки на полу у панорамного окна, пояс с широкой массивной пряжкой и тяжелый пряный запах духов. Вот его-то Барнс ни с чем не перепутает. Коллекционная «Красная Москва» могла быть только у одной женщины на всю Башню, и эта информация совершенно не радовала.
Ноги, сиськи, красный лак на ногтях, долбанные матрёшки, которых везли Наташе все, кому не лень, духи и совершенно непереносимый бывшим Зимним нрав… лучше бы он проснулся в теле Николаса Фьюри или вообще не проснулся.
***
Наташа была недовольна собой. Так распуститься, что упасть в обморок! Что бы ни случилось, она должна была держать себя в руках!
Хотя, конечно, к такому жизнь ее не готовила.
Болела спина. Болело левое плечо. Дико хотелось есть. А еще, оказывается, у Зимнего Солдата зрение слегка сдвинуто в красную часть спектра, и оттого бежевые стены он видит слегка розоватыми.
Ногти… в ужасном состоянии. Мог бы сходить на маникюр, не разорился бы. И эти волосы по всему телу! Кошмар!
А утренняя эрекция?
Господи, что ж со всем этим делать?
Наташа встала, потирая затылок — набила шишку, падая. И отправилась в душ. Она не знала, кого благодарить за такой сюрприз, но когда узнает, ему не поздоровится!
***
В душе Барнс завис надолго. Он, конечно, был тем ещё гедонистом, но такое количество средств для всего он видел разве что на полках дорогих парфюмерных магазинов. И главное, не понять, на какую часть себя нежно наносить матирующий скраб с эффектом пилинга.
Перенюхав все баночки, он впал в ещё большее недоумение. Всё пахло вкусно, очень вкусно, вкуснее чем в холодильнике. Вот почему клубника, которую он ел вчера за завтраком, не могла пахнуть вот как эта неприятная субстанция в стеклянной баночке? Он бы клубнику тоннами ел.
Только парочка средств пахла очень знакомо, прямо на ностальгию пробивало. Банное мыло нашлось под ванной, а дегтярный шампунь — в самом дальнем углу.
— Чистота — залог здоровья! — рявкнул он и решительно выдавил себе на ладонь половину бутылочки.
***
Из уходовой косметики у Барнса нашлось какое-то ужасное мыло, дешевый шампунь и пена для бритья. Ну и лосьон — Nivea, надо же! Хотя эти волосы нуждались в бальзаме и маске, а коже не помешал бы тонизирующий крем. И никакого мыла — не тот тип кожи! Только молочко для душа!
Но всего этого не было. Зато была латексная перчатка на левую руку. Наташе пришлось обходиться чем есть.
Собрав и засунув в корзину для грязного белья раскиданные по всей спальне шмотки, она залезла в шкаф. Дешевое белье с грубыми швами, неглаженные футболки, немодные джинсы, носки — дырявые через один. Мужчины! Наташа возмущенно выкинула все дырявые носки, с трудом нашла пару целых и принялась одеваться.
***
А вот одежда Барнсу доставила. Он ещё в сороковых любил все эти статусные шелковые женские причиндалы типа чулок, подвязок и красивого кружевного белья и совершенно не понимал нынешней моды — «лишь бы было удобно».
Любить-то любил, а вот надевать никогда не пробовал. Трусы надеть много ума не надо, а вот корсет, к которому сразу прикипела душа, никак не давался: перекручивался, съезжал, резал нежные — какого черта они такие нежные-то! — пальцы лентами. Он уже грешным делом хотел порыться в поисковике на тему «как надеть корсет, не имея прислуги, двумя кривыми руками со скальпельно-острым маникюром?», как всё вдруг само собой получилось.
Из ростового зеркала на Барнса смотрела лохматая, злая как Зимний Солдат в амоке, Чёрная Вдова в ярко-красных трусах и немного косо сидящем на сиськах лиловом корсете.
Отлично!
Остались подвязки и чулки.
Вот теперь-то Барнс прекрасно понимал, почему женщины везде и всегда опаздывают или ходят компанией. Это же попробуй сама так вооружись.
***
Оделась Наташа быстро. Живот подводило все сильнее. Она посмотрелась в небольшое зеркало у входа, пригладила волосы, напомнила себе купить резинки — как Барнс только ходит таким лохматым?! — и смело отправилась на общую кухню.
— Баки! — радостно встретил ее Стив, весь пыльный, явно только что с одиночной миссии. — Ты побрился?
Он подошел к Наташе, облапил ее, уверенно прихватив за задницу, и поцеловал.
Наташа, совершенно не готовая ни к чему подобному, закатила ему такую оплеуху, что Капитан Америка отлетел к кухонному острову и обиженно уставился на нее взглядом побитого газетой щенка.
— Баки, ты в порядке? — спросил он.
— Извини, — буркнула Наташа и потрогала себя за кадык. Она совершенно не ожидала, что голос Барнса для него самого звучит еще ниже, чем на самом деле. — Нервы.
— Снова кошмары? — Стив собрал себя в кучку и поднялся, потирая наливающуюся синяком щеку.
— Есть хочу, — буркнула Наташа.
Следующие полчаса она офигевала, наблюдая, как Стив быстро и сноровисто готовит завтрак для двух суперсолдат. Два литра кофе, два литра апельсинового сока, две яичницы из десяти яиц каждая, гора жареного бекона, тосты, банка ежевичного джема…
“Я столько не съем”, — подумала Наташа.
***
Задорно цокая каблучками — самому Барнсу казалось, что он переваливается, как беременный тройней гиппопотам — он вошёл в столовую и скривился от десятка изучающих, прямо сканирующих, залезающих под тонкое чёрное платье взглядов. Как женщины это терпят? Хотя нет, отвернулись все как один, стоило столкнуться взглядами. Кто-то даже побледнел и попытался утопиться в кружке с кофе.
— Наташ! — из дальнего угла усиленно улыбался Клинт. — Я нам место уже занял.
Та-ак. Покачнувшись на тонких каблуках, Барнс в сотый раз проклял свой тайный фетиш к женским ногам и женской же обуви. Обулся бы в кроссовки и беды не знал. Но ведь к чулкам и платью требовались именно туфли.
До Клинта он шёл целую вечность, но едва кинул взгляд на стол, только зубами скрипнул от досады. Еды тот, по всей видимости взял только на себя.
— Мог бы и мне что-нибудь принести, — буркнул Зимний, аккуратно усаживаясь на стул, ударился коленками о столешницу и зашипел сквозь зубы, надеясь, что чулки целы.
— Ты хотела что-нибудь другое? — недоуменно улыбнулся Клинт. — Я взял фреш и фруктовый салат.
— Хотела! Есть я хочу! Будь так добр, — сквозь зубы прошипел Барнс. — Принеси мне омлет с беконом, кофе, тосты с лососем и булочку с пеканом, нет, две булочки.
***
Наташа съела весь завтрак и добавила тремя булочками с клубничной начинкой. И все равно не чувствовала себя полностью сытой. Ну Барнс и проглот!
— Баки, ты не против, если я оставлю тебя на весь день? — спросил Стив, подбирая разлившийся желток с тарелки корочкой хлеба. — Мне надо написать отчет, Коулсон вызывал…
— Отдохнуть тебе надо и вымыться, — буркнула Наташа, допивая кофе. — Ты не знаешь, где сейчас Романова?