— Будто сиськи прямо благословение, — усмехнулся Барнс, приложив ладонь к панели на двери. — И поедем на твоей машине, dorogoi.
— Да сиськи вообще отстой, — согласилась Наташа. — Только переоденься, ради бога. И корсет сними. Ты все равно его не затянул.
Стянув через голову платье, Барнс остался в одном белье, крутанулся перед зеркалом.
— Был бы по дамочкам, я бы на тебя запал, — Барнс провёл ладонями по бокам, впалому животу. — Вот чего ты прячешь такую красоту?
— Мое тело — оружие, — бесцветно ответила Наташа. — Ты же не палишь из любимой снайперки во все стороны? Вот и я не палю.
— Мы оба с тобой оружие, и это не мешает нам оставаться людьми.
Барнс скинул безумно красивый, но совершенно неудобный корсет, прошёлся вдоль полок с бельём, намереваясь выбрать что-нибудь сногсшибательное. Всё же не каждый день удаётся даже подержать в руках такую нежную кружевную красоту.
— Надо бы к тебе почаще приходить, — подмигнул он Наташе.
— Фетишист! — фыркнула она. — Эти черно-красные не надевай, кружево жесткое, страшно трут. У меня, знаешь ли, регенерация послабее твоей.
— У каждого свои слабости, — мурлыкнул Барнс и вытащил нежно-розовый шёлковый комплект, притёрся к ткани щекой, зажмурившись. — Но платье и туфли я оставлю те же. Когда ещё случится быть красоткой?
Когда они вышли под руку в общую гостиную, Уилсон подавился кофе, залив белоснежный диван.
— Ты сумочку не забыла, дорогая? — спросила Наташа.
— Побудь немного джентльменом, милый, — заворковал Барнс, внутри давясь смехом, прижался к боку Наташи и шепнул: — Переигрываю?
Наташа, наклонившись, поцеловала Барнса в лоб.
— Сойдет, — шепнула она и потащила его к лифтам.
Общественность была в восторге. Даже не слишком модифицированным слухом Наташи Барнс спокойно, особо не напрягаясь, улавливал шепотки, стоило им продефилировать мимо. Их называли и внезапно объединившимся союзом, и русской мафией, и ещё чёрт знает кем, но почти в каждом диалоге всплывала vodka, matreshka, kalashnikov.
Уже на подземной парковке Барнс задумчиво поглядел на Наташу.
— А нахрен, кстати, тебе матрёшки?
— Ну… — она смущенно отвернулась, — у меня в детстве был бзик. Я страшно хотела матрешку. А нам же было нельзя, сам помнишь. Я купила, потом Клинт подарил, ну и все остальные прознали и дарят. Я еще nevaliashku хотела, но ее ж теперь и в России не найти.
Сев за руль наташиной машины, Барнс ласково погладил кожаную оплётку руля и с места взял такую скорость, что уши заложило.
— Какой русский не любит быстрой езды, — оскалился он, выворачивая руль почти на сто восемьдесят градусов. Но на авеню из-за вечных нью-йоркских пробок пришлось сбавить скорость.
Наташа назвала адрес и сказала:
— Сначала за косметикой и ногти. Потом уже… туфельки, — она фыркнула. — Зимний Солдат — фетишист. Ты же на каблуках ходить не умеешь!
— Умею, — гордо вскинул подбородок Барнс. — Чему только у вас не насмотрелся после тренировок. Не помнишь, что ли, правила боя в условиях банкетного зала?
Припарковавшись под знаком для инвалидов, Барнс как можно более грациозно выбрался из машины. Наташа чуть не засмеялась в голос: ближайший мужик, идущий по тротуару, споткнулся на ровном месте, заглядешись на ноги Барнса. Блядища из того получилась отменная.
А Барнс шёл и радовался, что досталось ему такое добро, а не скажем… и не смог никого, кроме Ванды, вспомнить. А уж в юной ведьме он оказаться бы не пожелал ни за что. Со своими бы тараканами передружиться для начала.
В магазине, чей адрес развала Наташа, пахло так, что выносите, и это он сейчас без своего супер-обоняния. Барнс покосился на своего спутника или спутницу.
— Господи, как ты живешь с таким нюхом, — пробормотала Наташа, подавляя желание заткнуть ноздри и дышать только ртом. Она поймала консультантку, которую отлично знала и которая уже шла к ним, и поставила перед ней задачу: привести в порядок волосы и кожу Баки Барнса.
Через полтора часа они вышли из магазина, нагруженные пакетами. В пакетах были флаконы, баночки, баллоны и куча пробников.
— Чтобы использовал все это, — процедила Наташа сквозь зубы, с удовольствием вдыхая чистый воздух.
— Пиздец вы бабы проблемные. Я проснулся, умылся и уже красивый, а вот всё это… Стив решит, что я окончательно рехнулся, если уже не решил, — бормотал Барнс, запихивая всё косметическое добро в багажник. — Пробовать на мне будем у тебя, поняла? Не хочу опозориться, — и выдохнул, вновь сев за руль. — Теперь куда?
— За ту-у-у-уфельками… — протянула Наташа. — В Квинс. — Она назвала адрес. — Рули давай.
— Как пожелает моя механическая королева, — оскалился Барнс, с трудом скрывая дрожь в голосе.
Перестраиваясь из ряда в ряд, порыкивая на потомков черепахи Тортиллы, Барнс с интересом поглядывал на самого себя. Столько времени они с Наташей из-за общего не самого радужного прошлого избегали друг друга, стоически игнорировали, а оказалось, что она единственная, с кем Барнс не стестнялся быть собой на всю катушку.
Что же, видимо, придётся Ванду не только показательно выпороть, чтобы не шалила больше, но и потом тихонечко поблагодарить.
В полуподвальном магазине пахло странно, но приятно. Наташа была здесь всего пару раз. Но точно знала, что здесь одевается большинство нью-йоркских драг-квин. Барнсу определенно понравится.
Барнс спускался по лестнице с опаской. Во-первых, он всё же привык совсем к другой своей весовой категории и нет-нет, а дёргался на тему — выдержат ли каблуки. А во-вторых — это профессиональное: не любить тёмные помещения. Но стоило войти в небольшой зал, он потерялся.
Наташа огляделась, улыбнулась и подошла к стойке с корсетами.
— Будем примерять? — спросила она.
— Ya vasha naveki, — потрясённо выдохнул Барнс, утягивая Наташу в примерочную.
Как же это было хорошо и красиво. Он и не представлял, настолько идиотская красная звезда на руке будет удачно сочетаться с красным же корсетом под грудь.
— Покупаешь на свои, — напомнила Наташа, вытряхиваясь из четвертого по счету корсета. — Ты еще чулки и туфли хотел. Платьице?
— Чулки и туфли да, а платье пока перебор, я ведь тебе не порно-дива, детка, — хмыкнул Барнс, обойдя самого себя по кругу, провёл тонким пальчиком с острым красным ноготком по живому плечу от ключицы, прикусил нижнюю губу.
— И где же это ты собрался щеголять в корсете, чулках и туфлях под тактический костюм? — спросила Наташа.
— Вроде уже совсем взрослая, а такие глупости говоришь, — Барнс прижался в Наташе, обхватил могучую шею руками, притёрся бедром к паху. — Ты только представь большие ладони Стива на всём этом великолепии, его губы, выцеловывающие щиколотки в чулках.
— А с чего ты взял, что Стиву все это понравится? — удивилась Наташа и взяла с полки упаковку черных сетчатых чулок с красными розочками на резинке.
Барнс отпрянул, его взгляд померк. Он никогда и не думал показываться Стиву, боясь быть не принятым, осмеянным самым важным человеком за всю его очень долгую жизнь. Эта была его личная слабость, ахиллесова пята, тщательно скрываемая, лелеемая.
— Это не мешает мне представлять, — ответил он, без особого энтузиазма взяв с подставки чёрные лаковые туфли на тонкой железной шпильке.
— Не попробуешь — не узнаешь, — сказала Наташа. — Погоди, это не твой размер. Дебора, — попросила она консультантку, прочитав имя на бейдже, — принесите, пожалуйста, двенадцатый размер. Кстати, Барнс, ноги под такое белье надо депилировать. Ты готов?
За сегодняшний день, слишком многое узнав о себе, Барнс был, оказывается, готов на многое: открыться самому невероятному человеку, по-дружески тискать её в примерочной какого-то подозрительного магазинчика, пропахшего каннабисом, скупать уходовую косметику тоннами и согласиться всё это на себе испробовать. Жизнь и правда иной раз принимала причудливые формы.
На кассе, протянув свою карточку, Барнс обворожительно улыбнулся. Наташа показала ему телефон.