-Да что ж ты, маманька! – всплеснула руками сноха. – Разе можно о таком просить!
-Эх, Лукерья, - махнула на неё свекровь. – Не знаешь ты вдовьей доли. Да и управь, господь, не знать тебе ентого. Глянь лучшее, всё собрала?
2
Втроём споро шли по улице под сочувствующие взгляды немногочисленных односельчан, оставшихся на пригляде за домашним хозяйством и не отправившихся в поле на страду. Выглядывавшие из оградки крепостные горестно вздыхали, качали головами, но и только. Чего ж раб супротив господина поделать могёт!
-Ох, горюшко! - вздыхал на завалинке седой, как лунь, старик Григорий, участник славной битвы под командованием одноглазого Кутузова. - Сколь годков прошло, как анчихриста Напольёна побили! А усё тако же. Скель ни живи, а усё одно, слухай барев и не ропщи, поскольку грех супротив Богом установленного порядку идтить.
-Молчи ужо, старый, - проворчала на него такая же старая, сморщенная и скрюченная жизнью старушка-жена. - От на язык-то твой наступят те!
-Да кого ж мне таперича бояться, окромя Господа Исуса Христа нашего? - бузил дальше ветеран. - Видно ли дело, дитя от родной крови отымать! Ээх! Креста на них нету!
-Да иди ты, старый, в избу, от греха подальше, - принялась толкать мужа испуганная женщина. - Прошка, чёртов сын. Возьми тятяя в избу, покедова своим поганым помелом горюшко не накликал! От, чёртов дурень! Лучшее царя-батюшки Лександра Николыча знает. Табя, старого хрыча, посоветовать не надумали!
Дуняшка старалась казаться взрослой и рассудительной. Ей хотелось плакать, как несмышлёнышу, но глянув на маманьку, она до боли кусала кончик языка и лишь крепче сжимала её ладонь. Когда слёзы подступили совсем уж к горлу и терпеть стало невмоготу, решилась поговорить о делах, обнадёживаясь, что взрослое поведение поможет справиться с детской слабостью.
-Дяденька Антип, - позвала девчушка. – Мне бы к пруду сбегать, гусей согнать.
-Не наша таперича забота, гуси енти, - мрачно одёрнул мужчина. – Пущай новики глядят. А ты, Дунька, у тётки смирной будь, не заставляй серчать. Чай без тебя полна изба. Хозяйствовать тебя обучили. Не ленись, гляди, свой кусок отрабатывай! И не реви коровой, людям эт в тягость.
-Да она ж послушная, Антип, - вступилась мать.
-Знамо послушная, чай наша кровь! – согласился мужчина, удобнее перехватывая небольшой сундук с нехитрыми пожитками девочки, женщина крепче сжала свой узел. – А всё в людях будет. Пущай привыкает чужим подчиняться. Там родни только тётка Марфа. Да и та сноха.
Свернув в огороженный плетенём двор, крестьянин опустил в пыль свою ношу и зычно крикнул:
-Хозява, примай постоялицу!
-Дуняша, - заголосила мать, прижимая к груди своего единственного ребёнка. Девчушка, не сдержавшись такоже подалась в рёв.
-От, бабы, - взволнованно крякнул дядя, стараясь скрыть собственное расстройство и набегавшие в глаза слезинки.
-Варя, - на крыльцо выскочила сестра. – Да что ж ты, сердешная моя! Да разе обижу я племяшку свою? Она ж и моя кровинушка!
-Марфуша, душа рвётся, - повернула к ней заплаканное лицо женщина. – Когда свидимся ещё?
-Аль в турки продают тебя? – нервно хохотнула хозяйка. – Чай, в господском дому будешь, не за тридевять земель!
-Что там, Марфа? – на крыльцо вышла крепкая сбитная крестьянка, всем своим недовольным видом показывая, как не рада гостям.
-Охти, Варя дочку привела, - следом появилась юркая старушка в повязанном на манер малороссов платке. – Что же ты, Христя, язву свою людям выставила? – зыркнула на женщину строго.
-Да, что я, мамаша? Вона ещё один рот кормить таперя, - чуть поумерила пыл женщина.
-А с тебя спрос? – нахмурилась старшая. – Ты за граблями явилася? Так хватай и на поле. Покос, чай, ждать не станет. А насчёт чужого рта не боись! Небось, сама так ни одного не принесла! Чего на чужое дитя взъелась?