К Рождеству Дуняша уже могла тихонько ковылять по дому. Тогда она стала откладывать вязанье в сторону и помогать родным хозяйничать на кухне.
Ещё молодая женщина задумала хитрить и часть узоров припрятывала в мешочек, а его засовывала за притолоку. У неё появилось жадное желание бежать из имения. Но наперво нужно было дождаться «покуда хворь сойдёт».
Когда снег стал ноздреватым и рыхлым, а нога слушалась почти, как раньше, мамаша Христя крикнула Митяя, и вдвоём под руки вывели Дуняшу на чистый воздух. Стоя посреди двора, молодуха, запрокинув голову, ловила ртом крупные пушистые снежинки.
-Слыхали, бабы у колодца чё сказывали? - за плетнём показалась обязанная рваным шерстяным платком голова тётки Матрёны. – Царь-то батюшка родимый, Лександр Николыч-то, - прослезилась аж от умиления. – Вольную всем крепостным объявил! Вчерася дворовым сам барин Михал Андреич бумажку зачитал. Сказывают, таки же мы таперича, как разночинные. А хто разночинные? Слыхали?
-И как таперича быть-то? – ахнул рядом Митяй.
-Эт таперя и уйтить можно? – с надеждой улыбнулась Дуня.
-Завтрева батюшка в церкви всех мужиков собират, сообчит. Посля кумекать станем, - авторитетно заявила Матрёна и побежала дальше разносить по селу слухи.
Когда снег начал сходить совсем, оставляя после себя широкие лужи, Дуняша смогла отгонять коров с телками в стадо, а вечером встречать их у околицы.
-Свекровь и навестить могла бы, - возле плетня, поджав губы, стояла Маруся.
-Не досуг мне, маманя, - хотела пройти мимо сноха.
-Гляньте на неё, люди добрые, как кочевряжится, - взвилась разом женщина.
-А нуть, Маруська, не трожь мово дитя, - резкий окрик Христи, возвращавшейся от реки с коромыслом, заставил вздрогнуть обеих. – Али думала, безродная Дуняша? Вступиться не кому, коли тятя далече? Так у ей мамашки есть, да и дядья с братьями в обиду не дадуть! Ступай до меня, доня.
-Да можа я душой горю за её! – в сердцах крикнула свекровь.
-Ты за внучка убиенного душой гори, - зло прошипела приёмная мать.
-Пошто лаитесь тута? – подошла и Варвара с полными вёдрами.
-Дитя нашего заступаю, - не стала скрывать Христя.
-Ах ты окоянная, - бросив вёдра, родная мать ринулась на обидчицу, вцепляясь в платок на голове.
-Маманька, не надать! - запричитала Дуня.
На крик сбежались соседи, прибежал и кузнец. Мрачно посмотрел на растрёпанных баб, смачно сплюнул и ушёл восвояси.
-Съезжай отседовать, Маруська, - грозно пыхтела Варвара. – Житя табе не дам!
Майское солнышко приласкало землю. Появились первоцветы, а с ними странные люди, называвшие себя студентами и борцами за народное счастье.
Мужики, собравшись вокруг такого вьюноши, слушали сказки про «всеобчее хозяйство и социализьм» и, знай, посмеивались в бороду али кулаки. А посля шли справлять своё хозяйство, кое, известно, не слова, а работу почитает.
А вот Дуняша всё приглядывалась к незнакомцам и однажды, решившись, подошла.
-Чего те, бабонька? – добродушно улыбнулся кудрявый парень.
-Помочи прошу, - смутилась она.
-Помощи? От чего ж не помочь, - загоготал он, подмигивая.
-Дурень, Степан, - одёрнул его мужчина постарше. – К тебе крестьянка в надежде пришла. Как ты собираешься счастье народное строить, раз чаяния народные слушать не желаешь?
-Да я, Митрий Сергеич, - стушевался парень.
-Я, я, - бурчал старший. – Сказывай, бабонька, что за беда приключилась?
-Мне бы тятю сыскать, - тихо сказала и вновь засмущалась.
-А что, давно пропал папаша твой? – влез кудрявый.
-Прошлым летом на каторгу увели, - ещё тише сказала Дуняша и подумала: «Не зачнут помогать, разбойником и лиходеем сочтут».
-И что же сделал твой папаша? – нахмурился Степан, подтверждая опасения молодухи.
-Барчука с дружками евонными помял, - вздохнула она и развернулась уходить не солоно хлебавши.
-Да погоди ты, - махнул на молодого Дмитрий Сергеевич. – Стой, бабонька. Раз помещикам сдачи дать не побоялся, поможем. Звать-то как тятю?
-Фёдором, - обрадовалась Дуня. – Федореев. Мне б вызнать куда угнали, я б к ему поехала.
-Декабристка, значит, - хмыкнул мужчина.
-Хто? – не поняла крестьянка.
-Не важно, - улыбнулся пришлый. – Ты надежду не теряй. А мы в управе разузнаем.
-Я ждать буду, - прижав ладошки к гулко бьющемуся сердцу пообещала Дуня.
18
Уже и покос кончался, а весточки от пришлого не было. Дуняша всё крепче задумывалась, будто калика переходная из сказок, отправиться пешком, заглядывая в каждое село и выспрашивая. «А нуть кась и выйдет чаво».