-Благодарствуйте за науку, - искренне поклонилась им женщина.
-Да чаво ужо, - засмущавшись, отмахнулась Ульяна. – Коли мы дружка дружке помогать не станем, нас эта немчина живьём сожрёт. Ты тишком доржися и носа из мыльни зазря не высовывай.
Варвара, чтобы не мешать досыпать остатки сна остальным, присела на краешек сундука, сложила руки на коленях и засмотрелась на розовеющее небо.
«Ох, Царица небесная, все угоднички Божьи, спрячьте мою Дуню от дурных людей! Пущай она живёт, как у Христа за пазухой. А я по праздникам свечу куплять буду, как барин алтын даст всем прислужникам своим, да к иконе всех святых ставить. А ешо сестру мою Марфу со всеми сродниками благословите. Чай, лишний рот кормить придётся. Охти судьбина наша! Да коли жив был Назарушка, ехали бы щас с ним рядом со свекровушкой. Да и детушки при нас были бы. Вместно-то оно сподручнее завсегда горюшко-то мыкать».
-Девки, кончай дрыхнуть, - в дверь вдарили кулаком и рявкнули, точно бусурмане нападают и отпорб давать надобно.
-Вот и наше время, - вздохнула Устинья, шустро натягивая платье и фартук, расчёсывая волосы, заплетая косу и пряча под синей косынкой. – Скорее айда в кухню. Сперва рожу и руки умыть и молитву отстоять. Посля в мыльню пойдем. Барыня дюже любит, чтобы все дворовые набожными были. А сама-то, - снизила до шёпота голос. – Свою веру тайком блюдёт. В субботу по-своему в своих покоях молится, а в воскресенье в церкву, чтоб на глаза батюшке и всему приходу показаться. Вот, мол, какая она христианка.
-Да откель знаешь? – испуганно прошептала Варвара, перекрестившись.
-Так горничные шушукались, - пояснила Ульяна.
-А как же барин, Михал Андреич? Мужики с бабами в деревне сказывали: он в губернии на счету. Аж сам городничий, надысь, в гости заезжат, - удивлённо похлопала глазами новенькая.
-Ии! Чё удумала! Она ж жана евонная, матерь дитёв! Вот и думай, да помалкивай, - многозначительно покачала головой соседка. – Айда скорее, не то плетей на своей шкуре вслать потведаем.
5
Сквозь сон Дуняша чувствовала, как что-то щекочет немытую ступню. Дёрнув несколько раз ногой и услышав тихие смешки, открыла глаза и резко села, больно ударившись головой о низкую притолоку. Младшие братья зычно захохотали, указывая на неё пальцем.
-Митька, Прошка, от шельмецы! Я ужо вас щас крапивой по ниже спины отхожу! - грозный окрик Христи заставил обоих озорников кубарем скатиться по приставной лестнице.
-Что там? – окликнула Марфа, выгонявшая из стойла трёх коров, тёлку, двух телят, чтобы отправить в стадо.
-Удумали мне девку портить! У ей мамаша с тятей есть. Али заступиться за рабёнка некому? – потрясла кулаком в воздухе.
-А ну, Митяй, подь суды. Да и ты, Прохор, - Борис, укладывавший в телегу вилы, косы и грабли, подозвал сыновей и разом ухватил обоих за уши.
-Тятяй! – завопили оба проказника.
-Я от покажу вам тятяй! Пошто сеструху забижать? Она старшее. От дядька Фёдор дрыном вас. А я добавлю! – отпустив обоих, пригрозил для острастки пальцем. – Сёдни мамаше с бабкой подмогнёте, а завтрева покосу ужо не будет, пойдёте валежник собирать. Ишь прыткие баловать. Будете пользительное справлять.
-Дусенька, касаточка моя, - тем временем позвала Христя. – Слазевай, доня. Сёдни со мной и тятей на покос отправиси.
Девчушка сидела на верху сарая в душистом сене и с непониманием хлопала большущими глазами.
-Дуняха, чего спишь? – прикрикнул Фёдор. – Мамаша сказала слазь, знамо слазь! Я табе грабли малые достал. Ворошила сено-то с дядькой Антипом?
Дуня так и не сообразила о каких тятях и мамашах ведётся речь. Тятенька евойный помер давно. А маманька в услужении у барыни. Но на всякий случай решила спуститься вниз, чтобы не злить принявших её в дом.
-Дунечка, внученька, поди со Стешенькой кваску на погребице взять, да луку зелёного нащепи, чтоб заесть было чем хлебушек-то, - ласково позвала бабушка Василиса. – Да не заставляй тятю с мамашей ждать долго. Они тебя в дочери примали, так и ты благодарностью ответь.
С трудом осознав о чём все вокруг говорят, девочка побежала исполнять поручения, а уже через короткое время бодро вышагивала рядом со взрослыми вслед за погромыхивавшей инструментом телегой.
-А вы таперя взаправду мои тятенька с маманей? – хмурила выгоревшие на солнце бровки.
-Взаправду, - умилялась Христя. – Нат-ко скушай, голодная небось, - протянула краюху ржаного хлеба. – Чай, пузо к спине прилипло поди. Ты за маманьку свою родную не рвись. Никто от неё табя отбивать не рядится. От глянь. У всех одна мамашка. А у тя две! – увещевала падчерицу. – Вот покос закончим, хлеб прибирём, с угороду всё в погреб припрячем, а я табя кружева плесть обучу. Это дело хорошее. Завсегда кусок на столе. Вишь, како у нас хозяйство справное! А Савелий Саввыч завсегда с уважением. Твои тятя с дядьями, да дед Тихон хозяйственные. А ешо любит барыня кружево моё. Чем в губернии куплять, она мне ниток справит цветастых, а я и знай покудова снег сиди да плети. А бабка Василиса платки из пуха вязать мастерица. Тётки-то пытаются перенять, да как у ей не выходить. Мы ж и оброк платим с етова и на ярманке барин дозволяет немного продасть и сколь денег-то себе и оставить. Потому знает, в накладе не останется, а нам и радость!