Джоанна разжала пальцы.
Галина закончила работу и снова дотронулась до лба девочки.
– Кажется, немного холоднее?
Джоанна поднесла ладонь к головке дочери – Джоэль горела огнем.
Галина снова запеленала ее, взяла с коленей у Джоанны и закутала в грубое шерстяное одеяло. Девочка не переставала плакать – красное личико сжалось в кулачок. Джоанна прижала дочь к груди, носила в узком пространстве между стен, качала и шепотом напевала колыбельную:
Эту песенку пела ей мать. Затем ставила в гостиной на проигрыватель дуэт Джеймса Тейлора и Карли Симон и танцевала с Джоанной на руках вокруг диван-кровати. Джоанна понимала, что ее любят, и ей делалось спокойно.
Но с Джоэль этот номер не прошел.
Плакать она перестала, но скорее всего потому, что совершенно обессилела: раскрывала рот, но не могла издать ни звука.
– Пора, – сказала Галина и протянула к ребенку руки.
– Нет!
– Они рассердятся, если я ее не унесу.
В тот момент Джоанна была слишком напугана, чтобы обратить внимание на эти слова, но потом они снова и снова всплывали в ее голове.
«Они рассердятся, если я ее не унесу».
Первое мимолетное признание, что в здешнем противостоянии «мы – они», то есть противостоянии Марухи, Беатрис и самой Джоанны охранникам, возможны иные стороны.
Галина не стала бы уносить Джоэль, если бы не сердились «они».
В мире, лишенном всяческих надежд, человек хватается за любое слово-соломинку.
Джоанна отдала ребенка Галине. И ее отвели обратно в камеру, которую они называли «комнатой». Маруха и Беатрис, заметив выражение ее лица, спросили, что случилось.
Когда подошло время вечернего кормления, в дверь заглянула смертельно бледная Галина.
Но испугало Джоанну не это. Няня была без Джоэль.
– Что случилось? Где она? – спросила Джоанна.
– В кроватке. Наплакалась до изнеможения и уснула. Я не стала ее будить.
Тем не менее, она проводила Джоанну в комнату для кормления. В коридоре сидели два метиса-охранника, одним из которых оказалась девушка с каштановой кожей и ниспадающими до пояса черными блестящими волосами. Галина закрыла за собой дверь.
– У нее пневмония.
– Пневмония?! – Слово ударило, как пощечина. – Откуда вы знаете? У вас здесь нет врача. Почему вы так решили?
– Слышу в груди.
– Может быть, просто вирус? Грипп?
– Нет. Болезнь – в легких. Я различаю, как там булькает.
Страх сковал Джоанну и больше не отпускал.
– Галина, ее необходимо отправить в больницу. Немедленно!
Няня посмотрела на нее со странным выражением, которое при других обстоятельствах можно было бы принять за нежность.
Нежность к безнадежно наивному человеку.
– Здесь нет никаких больниц, – объявила она.
В ту ночь Джоанна слышала, как плачет ее дочь.
Охранники были недовольны. Плач действовал им на нервы. Среди ночи один из них стащил Джоанну с матраца, где она сжимала руку Беатрис, только чтобы не бежать к двери и не кричать.
– Vamos,[34] – приказал он и кивнул в сторону коридора.
Беатрис поднялась, пытаясь возражать.
– Para eso…[35] – Обычно сговорчивый и доброжелательный охранник Пуэнто отшвырнул ее к стене.
«Детский плач – серьезное испытание для терпения молодых родителей», – утверждал журнал «Мать и дитя».
Куда повел ее Пуэнто?
Когда охранник запер дверь в комнату, к ним подошел другой боевик ФАРК. Он нес на вытянутых руках Джоэль. Позже Маруха объяснила Джоанне, что все партизаны очень боятся заразиться, поскольку врачей у них нет и медицинской помощи ждать неоткуда.
Трясущийся парень швырнул ребенка ей на руки и ткнул рукой в сторону комнаты для кормления. Он держался на безопасном расстоянии и только подталкивал в спину прикладом. Дверь за ними захлопнулась.
Джоэль плавала в собственном поту.
Каждый вдох давался ей с трудом и сопровождался хриплым бульканьем. Когда Джоанна приложила ухо к детской груди, ей показалось, что девочка умирает от эмфиземы.
«Где Галина?»
Джоанна стукнула в дверь – раз, другой, третий. Через некоторое время появился Пуэнто. У него был такой вид, словно он тоже с радостью что-нибудь грохнул бы.
Джоанна потребовала сейчас же, немедленно, сию же секунду привести к ней няню.
Никакого ответа.
Тогда она попросила принести влажную тряпку. Изображала пантомимой, как протирает кожу ребенка. Но так и не могла решить, понял ее Пуэнто или нет. А если понял, есть ли ему до нее дело.