Было совершенно ясно, чего добивались Современники. Машины были прекрасно знакомы с теорией и практикой расстановки ловушек и приманок. Такая наживка, как замена Айя, не могла уйти просто так. Они снова должны были бороться, используя дракона.
Но на этот раз нужно быть хитрее. Подставное лицо нельзя убивать, по крайней мере, таким способом, который потянет за собой ниточку причинных связей и приведет Современников к дракону. Электронные компьютеры берсеркеров, тщательно обдумав эту проблему, решили, что нашли оптимальное решение: поймать этого псевдо живым и держать его в заключении до тех пор, пока не будут сокрушены столпы истории Сиргола.
Даже прячась на дне, дракон раскинул вокруг себя неуловимую инфраэлектронную чувствительную сеть. Среди всех остальных предметов он вдруг заметил одетого во все черное мужчину, который стоял на возвышавшейся у моря скале всего в двух милях от убежища берсеркера и говорил, говорил, говорил. Его ритмическая речь лилась в пространство. Подключившись к банку данных в своей памяти, берсеркер пришел к заключению, что этот человек пытался призвать на помощь сверхъестественные силы.
Среди потока его слов берсеркер уловил имя Айя.
Под яркими лучами полуденного солнца на своей вершине скалы стоял Номис. Самые зловещие силы лучше всего заклинать в темноте, но его ненависть и страх были так велики, что, казалось, они сами рождают тьму вокруг колдуна. Он не мог ждать, когда сядет солнце.
Вокруг него кружили рыдающие чайки, а он пел высоким пронзительным голосом:
Дьяволы ночи, проснитесь, Встаньте скелетами мертвых людей, Водными тропами тихо крадитесь, Жду на скале вас, мрака детей!
Все текли и текли слова, призывая, заманивая темные силы, которые таились в глубинах вод в ожидании утопленников, податливых свежих трупов, в чьи скелеты, как в одежды, могли облачаться демоны для своих бесконечных плясок на дне моря. Эти темные силы все знали о смерти, знали и то, как можно было убить Айя, что не смог сделать Юнгуф, несмотря на все магические заклинания, которые Номис щедро расточал этому болвану.
Тонкие руки Номйса дрожали, держа над головой пальцы утонувших людей. Затем, поклонившись, он опустил их, продолжая петь. Глаза его были закрыты от яркого солнца. Сегодняшние заклинания должны были подействовать, сегодня его ненависть, словно магнит, притягивала все самые зловещие силы.
Наконец, он прервал свою песню. Он открыл глаза, и ему послышался какой-то посторонний звук в шуме вздымающихся волн прибоя. Грудь старца под черными одеждами переполняло возбуждение.
Вскрикнула птица. И снизу, от кромки скал, омываемых волнами, снова донесся скребущий звук, почти сливавшийся с шумом ветра и прибоя.
Он уже было перестал обращать внимание на него и снова начал петь, когда совсем близко от вершины скалы, почти под ногами Номйса раздался грохот падающих камней, сброшенных чьей-то рукой. Этот звук был настолько ясным, что все колдовские мысли мгновенно вылетели из утомленной головы Номйса. Единственное, о чем он мог сейчас думать, это возможность потерять свое тайное укрытие, когда его кто-нибудь обнаружит. В скале, на которой он стоял, со стороны моря была глубокая вертикальная расселина, извилистой змеей поднимавшаяся от самой воды до вершины. Откуда-то из этой расселины до Номйса доносился звук скрипевшего под тяжелой ногой гравия.
То, что вскоре увидел колдун, заставило его содрогнуться от ужаса. Сначала показался череп утопленника с прилипшим к нему завитком морской водоросли, затем появилось и тело. Это существо было похоже на человека. Его фигура была тоньше человеческой, хотя и толще, чем скелет. Когда демон вселяется в тело утопленника, он изменяет его по своему вкусу. Этот же, казалось, был металлическим.
Полностью выбравшись из расселины, демон встал перед Номисом. Он был выше колдуна, ему приходилось наклонять голову, чтобы смотреть в лицо старику. Усилием воли Номис не бросился бежать и остался на месте, заставив себя не отрывать взгляда от мутных камней, бывших глазами демона. Сверкнула капля воды, скатившаяся с его костяного пальца. Только когда это страшилище сделало еще один шаг, приближаясь к Номису, он опомнился и стал жестами и магическими словами подкреплять защитную силу своего магического круга, нарисованного мелом.
И только потом он, наконец, вспомнил, что поразительный успех его колдовства должен быть подкреплен последним заклинанием.
— Я освободил тебя. Теперь ты должен повиноваться и служить мне. Сослужи первую службу, скажи, как можно убить моего врага?
Блестящая челюсть не двигалась, но из черного отверстия, где должен был находиться рот, раздался дрожащий голос.
— Твой враг — Ай. Сегодня он высадился на этот берег.
— Да! Да! В чем секрет его смерти?
Если бы берсеркеры поручили убить псевдо-Айя даже кому-нибудь другому, компьютеры Современников все равно бы напали на след.
— Ты должен привести своего врага Айя сюда живым и невредимым. Больше ты его никогда не увидишь. Если сделаешь, как я сказал, я помогу тебе добиться всего, чего ни пожелаешь.
Мысли Номиса забегали. Почти всю жизнь он готовился к этой встрече, теперь уж не упустит случая, не даст себя обмануть. Итак, демон хочет получить живого Айя, живого! Значит, между пиратом и этим утопленником существовала какая-то очень важная магическая связь. Разумеется, Ай будет очень доволен таким поворотом своей судьбы. Он и сам отправил немало людей на вечное поселение к рыбам, а жизнь его весьма загадочна и малоизвестна.
Голос Номиса прозвучал резко и уверенно.
— Кем тебе приходится Ай, демон?
— Врагом.
Невероятно! Номис чуть не выкрикнул это слово вслух. Ему теперь показалось, что это мокрое чудовище явилось сюда за собственным телом и душой. Но сам он стоял в очерченном мелом кругу и произносил заклинания, уверенный в своей недосягаемости. Демон хотел защитить Айя. Но Номис и вида не покажет, что догадался об этом. Еще не время. Эта ситуация открывала перед ним такие невероятные возможности, что стоило пойти на риск.
— Слушай, грязная уродина! Я сделаю так, как ты сказал. Сегодня в полночь я приведу сюда твоего врага связанного и беспомощного. А теперь убирайся и возвращайся сюда в полночь. Будь готов наградить меня всем, чего я ни пожелаю!
Вечером Матт отправился на прогулку с Алике. Они шли вдоль зубчатой стены, наблюдая, как на небе зажигались звезды. Где-то поблизости, за углом башни слышалось щебетание фрейлин принцессы.
Матт был полностью поглощен своими мыслями. Его собеседница вскоре отчаялась завязать с ним разговор. Она спросила напрямик.
— Я нравлюсь вам, мой господин?
Очнувшись от своих унылых размышлений, он остановился и повернулся к ней.
— Принцесса, вы действительно очень нравитесь мне. Если мои мысли не здесь, то только потому, что обстоятельства вынуждают меня думать о другом.
Это была чистая правда.
Алике сочувственно улыбнулась. Современники не назвали бы Алике красавицей. Но в своем прежнем мире Матту приходилось встречаться с куда более суровой красотой, с простыми и даже грубыми лицами. Теперь же он видел перед собой совсем другую красоту девушки из совсем другого мира, третьего по счету в его жизни.
— Могу я узнать, мой господин, какие проблемы занимают ваши мысли?
— Одна из них — этот человек, которого я ранил. Нельзя сказать, что это хорошее начало.
— Такое беспокойство делает вам честь. Я рада, что вы оказались более благородным, чем мне рассказывали.
Алике снова улыбнулась. Без сомнения, она понимала, что его забота о Юнгуфе основывалась, главным образом, на политических соображениях. Хотя, конечно, она не могла и догадываться, как глубоко уходили корни этих политических соображений. Она стала говорить Матту о том, что можно было бы предпринять, с кем поговорить, чтобы помочь восстановить отношения между Домом Айя и Домом Юнга.
Слушая ее слова, он почувствовал, что мог бы в самом деле стать королем, если бы она была его королевой. Но он никогда не будет Айем. Теперь он понимал то, что наверняка знали Современники — ни одному человеку не суждено прожить жизнь другого. Но в личине Айя ему, возможно, удалось бы послужить людям.