— Ты, Миколай Семенович, видно, очень беспокоишься, чтоб он не обошел стороной Грязиловку, где ты сотками нашей земли своих рабочих наделил. А ты посмотри-ка в шнуровую книгу. Видишь, те пять гектаров нашей земли, которую вы засеваете, с «Большевика» никто не списывал. Так ты хоть говори, какой вы средний урожай получаете, будем добавлять к своему общеколхозному. А то получается, что вы нашу среднюю урожайность снижаете, скрывая от нас свой урожай с соток. Поедем в райисполком: что нам скажут там…
Пашэнька глубоко на голову, на светлые волосы, которые, видимо, не так давно начали редеть, надвинул шляпу и кому-то из своих сказал:
— Если будут меня спрашивать — я в райисполкоме.
По дороге, в машине уже, он оправдывался:
— Пойми ты меня, Михайлович, правильно. Зачем бы они мне нужны были, эти твои сотки, зачем мне эта война с тобой, если бы не одна причина, которая, мне кажется, заслуживает внимания. Ты ведь сам не хуже меня знаешь, что Межколхозстрой — организация трудная, объекты у нас разбросаны по всему району. Знаешь ты, что и текучесть кадров у нас очень большая. Вот я и хочу этими сотками людей к месту привязать. Может, хоть меньше пить будут — все же надо то севом заниматься, то урожай собирать. Понимаешь, пусть люди сделают себе хоть какие-то грядки да и копаются в них…
— Ваши грядки — на нашей земле…
— А где же мы еще возьмем землю? Конечно, на вашей…
Навстречу нам по шоссе неслись мокрые уже грузовики. С чисто обмытыми от пыли кабинами и кузовами они мчались из-под Коханова, будто веселее бежали, живей — то ли торопливо убегая от дождя, который щедро лил там, то ли, наоборот, радуясь, что пришлось попасть под его первые капли.
Дождь, наверно, был уже где-то совсем близко. Его ждала также и Орша — какая-то притихшая сейчас, будто удивленная темной тучей, которая шла, надвигалась с запада.
Всюду ждали дождя.
И он к обеду наконец-то зашумел. Тихий, спорый и, несмотря на то, что с самого утра, как перед грозой, парило, — без грома. Потом хлынул как из ведра.
Хорошо это люди сказали: «Как из ведра». Стоишь под таким дождем — и тебе действительно кажется, что кто-то опрокинул на тебя огромное, бездонное ведро с водой. Сплошной водопад (а может, это всего лишь намокшая одежда) пригибает тебя к земле, и тебе до смешного верится, что такой вот ливень может даже повалить.
Обычно каждый дождь пахнет по-своему. И этот запах обязательно зависит от времени года и от того еще, где дождь тебя застал. Если это было в самую цветень и ты стоял, прячась от него, под яблоней или вишней в саду, а крупные капли сбивали лепестки, отряхивали с нежных тычинок на тебя, мокрого до нитки, желтую цветочную пыль, которая прилипала к лицу, к волосам, к одежде, — такой дождь, разумеется, пахнул садом в цвету.
А если осенью он захватил тебя на поле, возле задумчивого костра, где в жаркой золе доходит печеная картошка, — тогда дождь (и не сомневайтесь даже!) обязательно будет пахнуть приятным, тепловатым дымком и тем душистым паром, который вырывается из-под желтой и хрустящей картофельной кожуры, когда ее вдруг разломишь…
В жатву дождь пахнет свежей соломой и спелым колосом, в пору сенокоса — привядшей травой, осенью — переспелыми сливами, яблоками, картофельной ботвою.
Этот же, мне казалось, ничем не пахнул. Просто он молодил, освежал землю, которая давно уже ждала такой ласки. И, может, еще чуть-чуть пахнул свежестью — именно так пахнут ранней весной омытые ливнем подснежники, когда их неожиданно внесет кто-то в хату…
Дождь лил недолго. Но все равно потяжелели после него деревья, свесили свои мокрые ветки. Потом, конечно, поднимется ветер, пообтрясет светлые капли-бусинки, которые сейчас качаются на листьях, и они, крупные и тяжелые, зашпокают, как переспелые дички, по кустам, по траве, по земле… Тогда к деревьям вернется прежняя легкость, и они даже от малейшего прикосновения ветра будут тихо и успокоенно шуметь…
Под вечер, уже из дому, я, помнишь, позвонил тебе по телефону, чтобы поздравить с дождем: один дождь был в мае, — значит, Васьковский, как утверждает шуточная поговорка, наполовину уже будто и не нужен.
— Какой дождь? — удивился ты. — У нас он сегодня только покапал. Даже пыль и то как следует не прибил.
Значит, и этот дождь обошел «Большевик» стороной.
И тогда я понял, почему ты не очень охотно отвечал на мои настойчивые вопросы, какой урожай ждет в этом году колхоз.
Весной и председатели, и агрономы, и бригадиры, чтоб не искушать судьбу и не хвастаться журавлем в небе, чаще всего вот так, как ты, уклоняются от ответа, неохотно говорят, чего они ждут от только что брошенного в землю зерна. Хитровато почешут затылок — мол, а кто его знает, что с этого будет. А осенью, если год был хороший, они веселеют — теперь сами смотрите, что мы имеем, что получилось из того зерна…