Хэтти (внимательно наблюдавшая за братом, решается наконец на откровенность). Джим, доктор не все тебе сказал.
Джим (мрачно). Что же он утаил?
Хэтти. Он сказал мне, что ты сам тоже того и гляди свалишься, если не займешься своим здоровьем.
Джим (утомленно). Пусть! Мне все равно. Может, если я заболею, ей станет лучше. На нее обрушилось слишком много невзгод! (Пытается улыбнуться.)
Хэтти (торопливо). Джим, умоляю: не вбивай это себе в голову.
Джим. Я очень устал, и у меня плохое настроение, только и всего.
Долгая пауза.
Хэтти. И еще кое-что я должна сказать тебе, Джим…
Джим (вяло). Что еще?
Хэтти. Доктор сказал, Элла, по-видимому, не скоро поправится.
Джим. Он и мне это говорил. Сказал: пройдет много времени, прежде чем она вернется к нормальному состоянию. Что же, надо набраться терпения.
Хэтти (медленно). На ее выздоровление надеяться нечего — вот что он сказал.
Долгая пауза.
Джим (уклоняясь от прямого ответа). Я приглашу к Элле других докторов — настоящих специалистов. А этот просто старый дурак.
Хэтти. Будь благоразумным, Джим. Взгляни правде в глаза — и чем раньше, тем лучше.
Джим (с раздражением). Я лучше всякого доктора знаю, что с Эллой.
Хэтти (настойчиво). Устрой ее в хороший санаторий, Джим. Там она скорее поправится.
Джим. Никогда! Она там умрет от стыда.
Хэтти. По крайней мере пусть она побудет в санатории, пока ты не сдашь экаменов.
Джим. К черту экзамены!
Хэтти. Всего на шесть месяцев, Джим. Это не такая уж долгая разлука.
Джим. Ты что, хочешь, чтобы мы расстались? (Встает; гневно.) Уходи! Сейчас же уходи!
Хэтти (спокойно). Не уйду. (Резко.) Нужно наконец, чтобы кто-нибудь сказал тебе правду. Только одна я решаюсь на это. (Настороженно.) Скажи, Джим, ты слышал, что она говорит в бреду?
Джим (вздрогнув). Нет.
Хэтти. Неправда, Джим. Ты не мог не слышать, если, конечно, не затыкал себе уши. Доктор сказал — у нее маниакальное состояние… Оно может углубиться, и это опасно для тебя, Джим. Дальше так жить нельзя… Ты тоже кончишь сумасшествием. Сегодня она металась и кричала: "Черномазая! Черномазая!" Она кричала — ты отравил ее и кожа у нее поэтому тоже становится черной.
Джим (с болью в голосе). Это она только тогда, когда не помнит себя.
Хэтти. И потом она вдруг обругала меня проклятой черномазой.
Джим. Не верю! Не могла она так сказать. Не могла!
Хэтти. Она сказала, и не один раз. (Мучительная пауза.) Она скоро и тебя назовет так.
Джим (с душевной мукой). Эти слова вырвались против ее воли. Она же не отвечает за то, что говорит.
Хэтти. Знаю, но это как раз не имеет значения. То, что она сказала, у нее засело глубоко. И не выходит из головы.
Джим. Глубоко в сознании людей ее расы, но не у нее.
Хэтти. По-моему, это все равно. А в моем сознании, в сознании людей моей расы копится возмущение, Джим. Я не могу больше терпеть. Не могу больше ухаживать за ней. Я боюсь, за себя боюсь. Порой я способна убить ее, чтобы освободить тебя. (Она больше не в силах справиться с собой и начинает плакать.)
Долгая пауза.
Джим (печально). Да… Тебе лучше уйти от нас. Прощай.
Хэтти. Кто будет ухаживать за ней? Белая?
Джим. Элла не допустит к себе белую — умрет со стыда. Я сам буду ходить за ней.
Хэтти. И бросишь заниматься?
Джим. Буду делать и то и другое.
Хэтти. Не сможешь, ты свалишься. Ты и сейчас выглядишь ужасно, а это только начало.
Джим. Я все для нее сделаю. У нее никого нет, кроме меня. Я докажу — я достоин ее. Она сможет гордиться мной. Докажу, я действительно самый белый из всех белых.
Хэтти (уязвлена словами брата, с горечью и возмущением). Так вот что она внушила тебе! Эх ты, слабовольный глупец, предатель своей расы! И в благодарность она назовет тебя грязным черномазым. Ты сам услышишь, она проклинает тебя за то, что не может иметь ребенка. Боится — ребенок будет черным.