Кардинал был у гадалки дважды, орал непристойные песни на манер ромале и презентовал перстень барыне за танец. Перстень пришлось изъять как собственность Короны и заменить менее ценным из коллекции святой церкви.
На следующий день, я застал месье Э. на коленях под дубом. Он горько плакал. Видимо, окончательно истер ноги в дороге, и я испросил разрешения у его Святейшества посадить Э. на круп своей лошади. Э. и Э. больше не разговаривали до самого трактира.</i>
— Что, черт возьми, там происходит? Этот шабаш пора закончить. — Эйнара обрадовало лишь то, что толковый офицер присмотрел за его главным сокровищем: “Может и правда устал в дороге?” — Гадалку допросить и притащить во дворец. Что она наговорила им? А монастырь? Неужели в плане их путешествия нет монастыря?
— Был один, но теперь его разогнали.
— Это еще почему? — Эйнар уже ничему не удивлялся.
— Именно там с кардиналом и приключилась беда. Он встретил там товарища по семинарии и понеслось…
— Куда?
— Сперва они квасили в общей столовой. Потом переехали в подвал. А там ночью передрогли во сне, и его святейшество простудил мочевой пузырь. До сих пор, по слухам, бегает раз двадцать на день до ветру. В общем, монастырь расформировали, до полной перепланировки и утепления палат. А так как деньги при кардинале все истощились, то монастырь просто заперли на замок. Но не извольте беспокоиться, мы оставили там сторожа из эскорта. И смею добавить, гадалку мы допросили немедля, как только получили донесение. Принцесса получила в дар бутылочку со снотворным. Необычным зельем. Вероятнее, попросту ядом. Ночью он был изъят у Мадам и отправлен на исследование, но доподлинно известно, что часть жидкости бесследно пропало. Не извольте беспокоиться — все живы!
<b>Из донесения Дю Мара. Последнего.</b>
<i>Лунная дорожка просочилась сквозь густые заросли прибрежных ив и опустилась на воду пруда. Лишь журчание воды на плотине в устье ручья нарушали покой паломников, резвившихся у береговых зарослей камыша. Вода помогала смыть усталость и дорожную пыль с путников, одаривая их свежими силами. Э. и Э. вошли в воду в старых платьях, и я залюбовался их силуэтами на фоне полной луны. Как видно из разговора господ, они давно и близко знакомы. Оба скинули надоевшие за день платья и поплыли. Темные волосы, как морские змеи струились по спинам — завораживающее зрелище…
</i>
— Дю Мару надо поэмы писать. Когда он уходит в отставку?
— Он молод и пишет стихи, правда, безуспешно. Участвовал в нескольких конкурсах, и по заграницам мотался во время отпуска. О чем и грамота имеется. Наград не снискал, но у дам его стишки пользуются успехом. Вот, из последнего, — и советник принял позу для декламации, но стушевался под недоуменным взглядом принца, закашлялся и продолжил, — Дю Мар хороший офицер. Думаю, вы останетесь довольны им. Если бы не его шпага, и хроническая поэтически-запойная бессонница, боюсь, наши путешественники давно бы покинули этот бренный мир.
— Но в отчетах нет сведений на эту тему!
— Наш Дю Мар, считает невозможным беспокоить вас по пустякам. Эжен просил принцессу о милости, и она взяла на себя грех. Он выпил то лекарство.
<b>Донесение капрала Кунца Дитриха по начальству.
</b>
<i>Петух как проорал, тогда только господа и изволили угомониться. Дама, поведения вовсе не дворянского, блевала на пороге. Мальчик, при ней состоявший, держал ее сзади за подол, дабы та не свалилась в лужу, в которой заночевал боров. Свинья долготерплючая попалась, и всю ночь лежала тихо, а под утро развизжалась и понеслась по деревне, перебудив всех крестьян раньше солнца. Мальчишка, по указанию барыни, пытался борова изловить и гонялся за ним, пока сам не притомился, и не уснул под тыном у Церкви, а кардинал напился до видений и при помощи местного святоши изгонял дьявола из спящего паломника. Безуспешно! А когда явилась мадам, то ругала весь свет скверными словами, пнула пацана в бок, и легла рядом. От храпа, производимого этими пьяницами, и громких воплей кардинала, у девки Александры случилась падучая. Видно, бесы потихоньку из паломников повыбирались и стали искать пристанища. Прошу главу ратушного совета, выделить средства для изгнания дьявола из девки, местного священника и борова. Всего, на это мероприятие необходимо не менее двенадцати серебряных монет, пеньковой веревки три метра и штоф вина белого, потому что наш экзорцист нынче тоже в запое находится.
Господа паломники проспались и в добром здравии отправились по намеченному маршруту. Дай им Боги легкого пути и будем рады, если они посетят нас на обратном пути. Городок у нас тихий и событиями небогат.</i>
Лишь последнее донесение было прочитано более внимательно в покоях Короля. Остальные Эхо-старший пожег в тот вечер в печи, чтобы не беспокоить своего сына лишними сведениями. До Эйнара долетели лишь отрывки рассказов об этом путешествии. И даже этого было достаточно, чтобы Его Высочество ни свет ни заря выскочил на дорогу вместе со своим отрядом. Не укладывалось в голове, почему его единственный сын залип на эту парочку разгильдяев, почему церемонится с ними даже, когда их обоих пора выпороть на заднем дворе, почему готов пожертвовать репутацией семьи ради них? Принцесса станет членом семь лишь с рождением ребенка, а вот Эжен носит двойную фамилию, ему она досталась по праву любви и желанию сына, вопреки всем законам. Эйнар, избалованный свободой, должен найти выход. Ему отвели на размышления еще год. Год свободы, безответственности и потрясений — налюбиться на всю жизнь, а дальше, как решат Боги. А вот с ними королевская семья всегда находила общий язык.
Комментарий к Три желания
если глава получилась несколько не информативная и запутанная, то я об этом догадываюсь.
========== Разменная монета ==========
<right>Всякое желание есть зачаток новой скорби.
Вольтер
</right>
Эжен улыбнулся во сне. Открыто, навстречу новому солнцу, но глаза продолжал жмурить, как сытый кот - потягивался и скручивался вновь уютной колбаской.
Девушка хорошо изучила своего друга и знала, что у нее есть еще несколько минут “на помечтать”. С каждым утром он прижимался к ней во сне все плотнее, как в старые времена, без стеснения и ложного стыда, без оглядки на досужие разговоры. Еще мгновение он разрешил себе поспать: обхватил плечи Эжени, прижался и придавил своей головой мягкое плечо.
“Ребенок!” — думала она. Накрыла его волосы крупной красивой ладонью и замерла в ожидании утреннего чуда пробуждения Эжена — он красиво просыпался: долго прятался от наглого солнышка — то приоткроет, то обратно захлопнет веки. Поласкает “подушку” и - не дожидаясь ее хохота от щекотки и законного наказания - вскочит на ноги и побежит умываться. “Ребенок!” — отшучивалась Эжени от недовольных взглядов кардинала, возмущенно округлявшему глаза на их игры.
Сколько разговоров разных перетёрто. У Жени голова кругом идет от желаний. С каждым днем она все больше скучает по мужу. Она вольна решать сама свою судьбу и может вернуться в замок. Таков был договор с мужем. Но растет уверенность в себе, вернее, она возвращается к принцессе. Мальчик — ее любимый, вернее любимый ребенок их семьи - отступился, дал ей карт-бланш на эту игру. Вот сейчас Эжен дрыхнет на ее плече — он доверяет ей свою жизнь, и это уже… не взаимно. Потому что она может в любой момент перерезать ему горло — так как учил ее муж и отец. Женщина должна уметь защищаться. А Эжен сейчас и сам не хочет ничего, кроме того, чтобы его вернули домой. Ему никто не нужен. Он готов отпустить Эйнара и Эжени. Вычеркнуть обоих. Так думала Эжени сегодня утром.
Но в груди засосало нежданной болью: он ей нужен не меньше Эйнара. Заполошно вспоминая слова гадалки, она схватила руку Эжена — легче перышка — и рассматривала его ногти: и правда посинели. Она поила его ядом только три дня. Этого было мало. Каждый день по капле вливать в его питье, чтобы не вызвать подозрений; чтобы смерть задолго до ухода Эжена наложила серые тени под глаза — пусть думают, что ему не хватает сна; распушила густые темные пряди и рассыпала на них сизый пепел старения — пусть говорят, что малыш истаскался до срока; изуродовала пальцы: он болен так долго! Пусть думают, что угодно. Их желания совпали в тот миг. Эжен уступал Эйнара и его любовь — потому что принц никогда не скажет вслух этих слов, а может и не любит. Какая цена у любви будущего короля? Этого никто не узнает. Он с легкостью сдаст свои позиции, а Эжени лишь надо не пропускать ни дня, вливать коварное питье, которое убьёт его со временем. А она отступает, медлит, и он знает об этом. Прощает и не сердится. Она сделает это, когда аргументы будут очень серьезными, когда на кон встанет нечто большее, чем любовь. Что же это будет?