Все именно так, как говорила цыганка. Позвякивая медными браслетами, она плела какие-то сказки о жизни Эжена, но разве это интересно женщине, которая любит и готова на все лишь бы вернуть свое по праву. Старуха напомнила о чем-то забытом, безвозвратно-оставленном. Но и это неинтересно Эжени. Все забыто и даже сам маркиз не желает помнить. Воспоминания начисто подтерты подарками, весельем придворных шалопаев и, конечно, любовью, которая вытеснила старые привязанности Эжена. Все думают, что он забыл прошлое. Никто не спрашивает, а зачем это Эжени? Как простая рыбачка, она мечтает только об одном — Эйнар должен дать ей ребенка. Должен вернуть чувство горечи и сладкого наслаждения, когда он рядом, когда смотрит холодно, но обещает небеса. За это стоит побороться!
В жизни Эжена проснулись желания — новые мечты. Он хочет путешествовать, видеть мир, который сейчас сузился до ожидания любовника, до его наглых ласк, которых он всегда ждет, и от которых теперь мечтает избавиться любой ценой. Ему нужна свобода. И он так запутался, что готов умереть. Потому что жизни без Эйнара Эхо никогда не будет. Так думает он сегодня утром.
Он просто складывает маленькие осколочки в мозаику, которую хранит глубоко под пыльными перинами на чердаке. Обычно он не заходит туда подолгу. Их как будто нет в его жизни. Почему именно сейчас? Стоило Эжену выбраться за стены замка, и весь хлам вылез из щелей. Эжен перебирал в голове обрывки фраз, долетавших до него как эхо, и думал о возвращении. Он мечтал проснуться и забыть. Всех, кто стал смыслом его жизни. Упрямец твердил, что выживет один и без всяких глупостей. А любовь к мужчине? Грешно и глупо. Что смогут они дать друг другу? Он не хотел слышать ответ. “Много, ох, как много!” — Он понимал это: мечтал о рыбалке у горного ручья, о купании голышом в море, о том, как ловко Эйнар управляется с арбалетом: — “И меня научит!” — Он мечтал и просыпался, незаметно отказываясь от своих мыслей: “Нет, не научит”.
А Эжени все о своем канючит, просит Богов о милости. О счастье для себя. Кто ж его поймет, в чем оно, это счастье? Просят люди так много! Даже Боги не управляются с ними. Меняют любовь на деньги и власть. Справедливо? Её просьба такая незначительная и просто-выполнимая! Неужели откажут?
В живот словно нож пихнули — ни дышать, ни думать она больше не смогла. Хлопала по спине Эжена рукой, пыталась разбудить окончательно. А когда он вскочил, она попыталась встать с колен, но не смогла. Живот потянуло, а потом словно разорвало осколками боли. Эжени потеряла сознание.
— Дурочка моя, все твои чертовы диеты! Ты мне нужна любая. Эжени, просыпайся! — кричал парень и колотил её кулаками по плечам. Потом затих и влепил ей пощечину. Щека у девушки порозовела, налилась кипятком и носик задышал. Он радостно целовал ее лицо, с обеих сторон захватив его ладонями: — Дура! Я сам буду заниматься твоим питанием.
А девушка улыбалась, целовала ему руки и шептала какие-то глупости себе под нос, но видно кого-то благодарила. Только вот за что? Вопрос.
— Мы возвращаемся Эжен, я не хочу больше колесить по дорогам. У меня есть семья — Эйнар и ты! Вы же не бросите меня? — Под недоуменным взглядом недавнего собутыльника, Эжени попыталась встать с колен: — Ну что ж ты смотришь, разгильдяй? Мы скоро заживем по старому, дружочек, вернем все по местам. Если господину Эхо противно будет наше развеселое общество, то нам на это наплевать. У нас теперь все будет как прежде — он больше не посмеет мне перечить, Эжен! Я вернусь в дом принцессой, а не уродливым династическим препятствием.
— Эжени, почему ты так говоришь? Эйнар всегда уважал твое мнение, а то, что не отпустил, не развелся… Так значит любит!
— Милый мой дурачок, это все шутка. Банальная игра в любовь и доверие. Дружба, я бы так определила род отношений между нашими вселенными. Каждый на своей орбите. Вот пусть так и будет! А я, — помедлила принцесса, — я стану королевой, обещаю тебе, Эжен. Если бы ты знал, что сделал для меня. И ты, ты тоже станешь свободным от него. Если захочешь. — Мысли Эжени были очень высоко, именно высоко, а сама она быстро семенила по дороге в обратном направлении. И даже забыла про завтрак!
Эжен не понял ни слова из ее монолога и лишь отметил про себя: приболела к осени, бывает. Тяжелый сезон, бессистемное голодание и перепой. Хоть бы “белочку” не словила! Эйнар меня прибьет. Да нет, видимо, — рассуждал он здраво, — мания величия.
Кардинал развел руками, эскорт, поразмыслив, двинулся вслед за будущей королевой, а Эжен с Дю Маром лишь покрутили у виска. Офицер придумал небольшую песенку, и ее подхватили на дороге солдаты. Эжени любовалась лесом, кружилась иногда от счастья, разглядывая высоко взлетающих ласточек и стрижей:
— Вот так бы и мне, и мне, — просила она, напрочь забывая, что все желания переплетены в тесные силки: одно надежно держит другие. Суеверной она не была и мечтала об одном — поскорее добраться до перины и запереть свою дверь навсегда от мужчин, теперь они ей не нужны, больше ей не нужно вымаливать их внимание. И пусть люди рассудят ее с Эйнаром. Как было легко на душе! Старый пожелтевший лес заканчивался, и Эжени вылетела на берег моря. Она неслась к воде, сбрасывая бесстыдно с себя мужские тряпки и сапоги, волосы больше не прикрывал платок, и они свободно струились по спине. Она была прекрасна, в одной рубашке, слегка прикрывавшей постройневшие бедра. Эжен наблюдал за ней с сопки и кажется начал понимать. “Так даже лучше”, — решил он для себя и вытянул острый длинный листочек из песка.
Дю Мар спешно разворачивал лагерь за сопками, но все-таки решился предупредить Эжена о прибытии принца:
— У вас осталось не более двух часов, мой друг. Не потеряйте это время. Беременность так красит женщину.
Мечтатели и поэты всегда видят больше простых смертных.
Эжен рассматривал полуденное светило, которое насмехалось над ним, разрезая растопыренную ему навстречу ладонь и заглядывая в его сердце. Оно твердило: — Глупый-глупый мальчик! Ты так и не понял, зачем тебя взяли в путешествие? Твой долг выполнен. Беги!
Он задохнулся криком. Рядом с ним тело Эжени поменялось — мягкие округлые бедра больше не тряслись при каждом движении — они двигались упруго и влекли к себе, как тогда. Он накрыл лицо ладонями, чтобы не видеть ее сейчас, чтобы не ударить за сытую насмешку на лице. Его использовали. Поговорить напоследок? Разобраться и суметь простить женщину, укравшую Эйнара и не только.
Но они больше не сказали и слова с Эжени. Море сделало из ленивой самки кита никогда не спящую акулу. Она лишь потрепала по голове Эжена и отвесила ему мимолетный поцелуй, который соскользнул с его волос вместе с ее губами — тоже последний. Благодарно принимая огромную простыню, Жени обернулась к солнцу напоследок и пошла спать в палатку. Он больше не войдет к ней. Не потревожит.
Эжени разоспалась под полуденным солнцем и пробудилась лишь под восхищенным взглядом Эхо. Их встреча стала очень громкой, и отряд бывших паломников приткнулся у костра и завел песню погромче. Оказывается, Эхо скучал по супруге. Они оба клялись, что больше “никогда-никогда-никогда”, но стоило их взглядам пересечься, и они набросились друг на друга, не стесняясь выражать свой восторг от долгожданной встречи: “Мне кажется, я заново влюбился в тебя Эжени”. А Жени молча принимала ласку, несвоевременную и какую-то лишнюю: “Теперь мне это не нужно. Я думаю, Вас не затруднит выделить новые комнаты для меня и будущего наследника, Эйнар?” И ему нечего было ответить. Эжен стал разменной монетой в большой игре.