- Всё в идеале. Он сказал, что наша часть самая лучшая и он ей выставит высокую оценку.
«И даже смотреть ничего не будет», - мысленно добавил Зен.
- Молодцом Шейден. Это хорошо, что вы его вчера задержали. Я как раз дал команду траву покрасить в красный и возле всех деревьев посадил солдат со свистелками. Пущай птиц изображают, когда по части будет гулять подполковник.
- Я по другому вопросу, - начал издалека Зен. – Мой отец был военным, он погиб на войне, и я хочу быть офицером.
- Благородно, - хмыкнул генерал. – Армии нужны такие солдаты как вы. Шустрые, сообразительные. Не глупые. Эх, если бы у меня все солдаты были такие же. – Вздохнул генерал.
- Да какой же солдат не мечтает стать генералом, - ответил Зен.
- На моё место метишь? - Прищурился генерал и между ним повисла пауза. После которой старик расхохотался.
- А-ха-ха.
- Ха-ха-ха, - смеялся вместе с ним Зен Шейден.
- Мне через пять лет на пенсию. Я был бы счастлив, если бы кто-то типа тебя занял моё место. Да вот только бездарности пробиваются, всякие папкины сынки да мажоры. А таланты типа тебя, Шейден, которые на своём горбу тащат, всё сами, без папок без мамок без посторонней помощи… Эх. Таких как мы с тобой единицы.
- Об этом я и хотел говорить. Когда отец умирал, он маленькому сказал: сынок, стань офицером, как твой папка. - Надел мне на голову свою фуражку и умер.
- Мой отец тоже умирал на моих руках. Целый месяц канал, говорить не мог. Только смотрел так пристально, словно говоря мне: сынок, не подведи папку, сынок, - на глазах старого генерал блеснули слёзы.
– Ну так чё ты хочешь? - Наконец спросил генерал, поборов секундную слабость.
- Отправьте меня учиться в академию, хочу офицером стать.
- Набор закончился месяц тому назад! - Вскинул брови генерал.
- Так что для меня местечка не найдётся. Или там все отличники? Исполните последнюю просьбу боевого офицера, моего отца.
- Ради твоего отца, ради наших с тобой отцов, которых мы не смеем посрамить, - генерал достал бумагу и написал на ней свою резолюцию.
Потом поднялся во весь свой старчески рост и обнял Шейдена.
- Служи сынок! – Похлопал он его по спине. – Пусть папка смотрит на тебя с небес и радуется.
- Служу империи, за Градабаш, - Зен отдал честь, взял бумагу и едва не строевым шагом покинул генеральский кабинет.
В это же день он сдал склад и покинул расположение части.
- На повышение пошёл, - шептались за спиной солдаты.
Глава 8
К корпусу военной академии Шейден подъехал на такси. Это было невысокое заснеженное здание из жёлтого кирпича, вокруг которого ровными рядами росли ярко алые пихты, накрытые белыми шапками снега. Бело-жёлтая молодая травка едва пробивалась через быстро тающий снежный покров. Всё кругом, старинные фонари и кованная изгородь были покрыты инеем.
Шейден вышел из такси и выдохнув струйку пара, надел на свою лысую голову меховую шапку. Он похлопал себя по плечам, пытаясь согреться, и направился к невысокому зданию с огромными окнами украшенными витражами. Там изображались люди среди звёзд в причудливых позах гимнастов. Какие-то картины из прошлого, возможно даже из славных деньков до катаклизма.
Всё это венчали стрелочные часы, которые показывали двенадцать.
Шейден осмотрелся. В невысоких кронах ярко алых кипарисов гнездились совы. Их здесь никто не трогал. В этот самый момент раздался звонок, больше похожий на бой будильника и улица ожила. Навстречу Шейдену промаршировал девичий взвод, в военной форме, шапках, колготках и сапогах на босу ногу.
От вида женских коленок у Шейдена отвисла челюсть, а внутри всё закипело. Особенно ему понравилась одна девушка. Казалось и она на него посмотрела. Сердце ёкнуло от юного девичьего взгляда, но Шейден опустил голову и поковылял дальше.
«Что я могу ей дать, у меня не столько денег, чтобы на бабу тратить. Ведь надо ещё поселиться».
Уже внутри здания Шейден столкнулся с парнями. Им было восемнадцать-двадцать. Здесь мало кто был старше. Зен слишком поздно начал военную карьеру, иные в таком возрасте заканчивают. Ребята все о чём-то болтали, поглядывая на Шейдена как на чьего-то отца или дядьку, чем на такого же курсанта как они. Были ребята и постарше. Кому-то уж было за тридцать, но держались оно особняком от шумных молодёжных компаний. Всё это были женатики с детьми, которых в академию гнала нужда. Один лишь Зен ни к тем, ни к тем не вписывался.
Он вспомнил как был молодым и снова что-то в его сердце заиграло.