А потом Иефа сгорела.
* * *
Партия – после на удивление недолгих препирательств – осторожно перебралась к входу в пещеру и затаилась.
У Стива чесались руки. Четверо против трех десятков – это нелепо. Не привлекать к себе внимание, дождаться, пока враги изничтожат друг друга, и потом застигнуть их врасплох. Все правильно, все разумно и логично. Но сидеть тише мыши, вжавшись в скальный выступ, всматриваться в мелькание клинков, слышать, как отчаянным криком или сдавленным хрипом обрывается чья-то жизнь – и при этом сидеть и ничего не делать… Это было невыносимо.
От вынужденного безделья в голову лезли нехорошие мысли, и Стив маялся, пытаясь от них избавиться. Но что ты сделаешь, если все складывается одно к одному? Безумные глаза Иефы, ее счастливая улыбка и гоблинская кровь, стекающая по подбородку. Почти радостная уверенность мага в том, что полуэльфка погибла, и невольный возглас досады, вырвавшийся у него, когда выяснилось, что она жива. Упрямое нежелание сопартийцев не то что искать – даже говорить о барде. И странная фраза проводника: «Иефу мы потеряли… во всех смыслах. С ней мы тоже будем разбираться потом. После того, как…» Потеряли… во всех смыслах. Будем разбираться потом. «Мирогляд я не видел. Иефу тоже. Это даже к лучшему, потому что нам сейчас не до нее…»
По всему выходило, что последний бой – вовсе не последний, и если партия выживет в этой заварушке, придется драться еще раз – теперь уже против своих, спасая от них свихнувшуюся пигалицу. А потом – и вот как раз от этой мысли становилось особенно тошно – потом, вполне вероятно, придется драться с самой пигалицей.
Стив поглаживал топорище и почти бездумно наблюдал за боем, машинально отмечая сильные и слабые стороны возможных противников. Султанатских было меньше, но держались они отменно. В неразберихе боя дварф выделил одного – быстрого и легкого – он не давал загнать себя в угол, все время двигался, меняя темп и ритм движений, сбивая противников с толку. Достойный враг. Нестыдно умереть от его руки. Стив был отличным бойцом, но не обольщался: такой скорости и ловкости ему нечего было бы противопоставить. Пожалуй, саиб – Стив мысленно дал ему прозвище Шустрый – вполне мог бы выжить в этом бою, если бы…
Огневик с шипением пролетел через всю пещеру и взорвался аккурат возле убежища партии. Стены дрогнули, во все стороны полетели осколки камня. Стив оглянулся на сопартийцев – не задело ли кого? – убедился, что все целы, и вернулся к наблюдению. Эльф, будь он трижды неладен, был абсолютно прав – огневики и грозовые сети на манер тех, которые создавал Зулин, прилетали ниоткуда, нанося равный ущерб и гоблинам, и саибам. На чьей стороне был невидимый маг, оставалось загадкой. Если бы кто-нибудь поинтересовался мнением дварфа, Стив бы сказал, что любитель швыряться магической хренью ни в кого конкретно не целился. Более того, Стив бы сказал, что неведомый вредитель вообще не подозревал, что его… хм… изделия могут в кого-то попасть. В мельтешении огневиков и грозовых сетей не было никакого порядка, никакой системы. Иногда они взрывались высоко над головами сражающихся, заполняя пещеру едким дымом, иногда попадали прямиком в какого-нибудь горемычного гоблина, иногда задевали султанатского воина, иногда врезались в каменные стены. Как будто ими уже никто не управлял. Как будто они залетели в пещеру случайно. И все-таки… все-таки.
Юркая мысль мелькнула и пропала, оставив смутное беспокойство и недовольство собой. Стив покосился на Зулина – планар раз за разом обшаривал взглядом поле боя, словно искал кого-то. Его правая рука была слегка отведена назад, застыв в полузамахе, а в горсти потрескивали, перетекая от пальца к пальцу, синеватые искорки. Зулин готов был в любой момент сформировать и отправить в полет грозовую сеть. В кого собрался метать?
Дварф поудобней перехватил рукоять топора и весь подобрался. Обоснованное или нет, но беспокойство росло, а своим чувствам Стив привык доверять. Он больше не смотрел на сражающихся, только отмечал боковым зрением хаотическое кружение фигур, и сосредоточил все свое внимание на планаре.
Между тем в пещере что-то неуловимо переменилось – то ли гоблины наконец сообразили, что султанатских воинов одним количеством не возьмешь, то ли у саибов открылось второе дыхание, и они с удвоенной силой и жестокостью принялись уничтожать врагов, но только в нестройный яростный хор все чаще стали вплетаться вопли ужаса. В проход, где укрылась партия, с воем выскочил гоблин, прижимая к морде залитую кровью руку. Эльф молча сбил его с ног и коротко махнул ножом. Вой сменился бульканьем и хрипом, гоблин перестал дергаться и затих, но его возня привлекла внимание еще двоих.