Боевые действия экипажей штурмовиков и их взаимодействие с наземными войсками было организовано хорошо»[21] .
Общевойсковые командиры сообщали о мужестве и мастерстве, проявленном нашими бомбардировщиками, разведчиками, истребителями. Вот что говорилось в одном из донесений:
«7 июля 1944 года в район Десны вылетела группа Ил-2 в сопровождении пяти Як-9 под командованием коммуниста гвардии капитана А. А. Ефремова. В районе цели появилось десять ФВ-190 и десять Ме-109, имевших преимущество в высоте. Несмотря на численное превосходство врага, наши „ястребки“ вступили в воздушный бой и, искусно маневрируя, били фашистов наповал. После двух коротких очередей капитана Ефремова вспыхнул один ФВ-190. Гвардеец-коммунист В. Г. Жилин сжег второй самолет противника. Немцы не унимались, одну за другой повторяли атаки. Вскоре пошел к земле третий сбитый фашистский самолет, расстрелянный почти в упор капитаном Ефремовым. Остальные истребители противника повернули на запад.
Штурмовики и Истребители, выполнив задание, без потерь возвратились на свой аэродром».
Другое сообщение было не менее красноречиво:
«Группа летчиков-истребителей 176 иап встретила немецкий разведчик ФВ-189 и атаковала его. „Рама“ пыталась уйти в облака. Когда атаки трех летчиков не дали результата, коммунист младший лейтенант Галустян быстро сблизился с фашистским разведчиком и левой плоскостью ударил ему по фюзеляжу. ФВ-189 рассыпался в воздухе. Тов. Галустян выбросился на парашюте»[22] .
Пришла наконец пора показать себя и летчикам, находившимся на ковельском направлении. Наземнье части должны были здесь начать наступать в момент, когда войска, правого крыла фронта выйдут в район Пружаны, Брест. 6-я воздушная армия имела до этого три дивизии. Теперь ее усилили двумя корпусами: 9-м штурмовым генерала Н. С. Виноградова и 13-м истребительным генерала Б. А. Сиднева. Здесь мы и встретились с Борисом Арсеньевичем, с которым летали в одной эскадрилье в 1933 — 1934 годах.
Я был комэском и много занимался тем, как улучшить летную подготовку. Прежде всего решил обеспечить отличное состояние материальной части, отшлифовать технику пилотирования и строго требовать соблюдения дисциплины В эскадрилье стал складываться очень дружный коллектив Но в нем оказались и слабые летчики, а мне хотелось, чтобы были только хорошие. Во всяком случае, в свое командирское звено я искал настоящих асов. Приметил я среди прочих пилота Сиднева с тремя треугольниками в петлицах. Молодой парень, худощавый, улыбчивый, служил в корректировочном отряде. Командовал этим подразделением мой однокашник по школе Ян Пурелис — солидный, умный, рассудительный человек. У нас в училище он пользовался большим авторитетом среди курсантов, был членом партбюро. И стал я к ним обоим «подбирать ключи», чтобы Сиднева забрать к себе.
Бориса Арсеньевича увлек рассказами, как будем летать на пилотаж. И он сам стал просить Пурелиса отпустить его к нам. В конце концов Ян согласился.
Так сложилось у меня звено: справа Сиднее, а слева Митин. В полетах тогда преимущественно применялся левый разворот. Митин хорошо держался внутри на малых скоростях, а Сиднев лучше себя чувствовал на больших. И вот стали мы слетываться. Представил я их обоих на младших летчиков. Они получили это звание, и треугольники на их петлицах сменились квадратами. Им выдали летную форму.
В 1933 году нашу эскадрилью перевели в Харьков. Здесь мы продолжали совершенствовать технику пилотирования, бомбили по-снайперски, метко стреляли. Слетанность звена отрабатывали так: связывали самолеты шпагатом с флажками и одновременно шли на взлет, выполняли виражи, развороты и наконец посадку. Тогда была традиция показывать шефам полеты, и наш пилотаж на связанных самолетах был главным номером каждой встречи с гостями.
В таком полете требуется, чтобы ведомые умели точно выдерживать свое место в строю. Амплитуда колебания недолжна превышать одного-двух метров вверх и вниз. Задача ведущего — сохранять постоянную скорость, не разгонять ее. Вначале у нас нередко рвался шпагат, потом около двух лет мы летали вместе с большим успехом.
Расстались мы не совсем обычно. В то время формировались бригады тяжелых самолетов ТБ-3. Летчиков туда отбирал начальник ВВС Я. И. Алкснис. Особенно строго подходили к назначению командиров кораблей, отрядов, эскадрилий. Туг нужны были наиболее опытные авиаторы.
Вызвали и нас с Сидневым и Митиным. Вначале в Харьков на комиссию, которую возглавлял начальник политуправления округа Хаханьян — крупный военный деятель того времени.
Мне предложили стать командиром эскадрильи тяжелых кораблей. Я поблагодарил за высокое доверие, но попросил оставить меня на старом месте. Хаханьян удивился: «Почему?» Я объяснил, что терпеть не могу летать на тяжелых машинах, люблю летать на легких. Он с кавказским темпераментом как трахнет по столу ладонями.
— Ух ты мальчишка! Как это терпеть не могу! Ему такое доверие, а он… Ты понимаешь, что ты говоришь? — и начал меня отчитывать.
Я признался честно и откровенно. Иному человеку действительно приятно управлять в воздухе громадной машиной, он чувствует в руках мощь. А на легких самолетах все кажется в непрерывном движении и самому приходится вертеться. Вот это было мне по душе. Хаханьян, не будучи летчиком, этого не понимал. Потому и обозвал меня мальчишкой.
Спросил он мнение командира бригады Бахрушина, тот попросил оставить меня на прежней должности. Хаханьян хмуро сказал:
— Все. Можете идти.
Сиднев тоже отказывался. Вышел из кабинета красный, возбужденный. Он, как и я, сказал, что хотел бы остаться здесь, поскольку любит летать на легких самолетах. Я спросил: