"Жаворонок" был серийным транспортом медэвакуации, построенным во Вторую волну. Этакий большой летающий реанимобиль. Или мини-больница. Здесь было всё для первой помощи и реанимации, для быстрой и бережной транспортировки пострадавших. Когда его передали "Поиску", медицинское оборудование демонтировали, превратив корабль в мастерскую и лабораторию. Прочие плюсы специальной машины остались.
Теперь здесь вместо каталок громоздились вдоль стен состёгнутые вместе универсальные гермоящики с оборудованием и инструментами; лежала большая антенна, несколько грави-излучателей, похожих на большие фигурно деформированные, блестящие тёмным металлом стаканы. Сохранилась и одна из каталок: на ней вместо больного лежал какой-то вытянутый, причудливой формы корабельный прибор с кабельными шлейфами.
Из приёмного покоя внутрь вели сразу две шлюзовые камеры. Мерси спешилась, нажала кнопочку пульта на стене; гермодверь с легким шелестом отошла. Эган, до сих пор с головой погруженный в свой компьютер, "на автопилоте" зашел в камеру следом за спутницей. Зашумело где-то сверху: пошла процедура смены воздуха, проверка на радиоактивность, токсические и инфекционные агенты. Вторую дверь подсветило зелёным, затем она открылась.
– С возвращением, – раздалось из динамиков внутреннего оповещения.
Они оказались в комнате, которая изначально служила операционной. В центре к потолку крепилась характерная люстра всестороннего освещения, однако у стены стоял верстак: бортовой техник делал здесь свои наиболее сложные работы. Углы, как водится в таких случаях, были заставлены ящиками и шкафами, прикреплёнными к стенам и друг другу: так положено на кораблях. Белые стены, серый пол приятной текстуры под тёмный гранит; мягкий свет исходил из светоэмиссионных полос (как большой светодиодный кристалл, излучающий равномерно всем объёмом) между стенами и потолком.
Проход, достаточно широкий, чтобы разминуться в разгаре работы, дальше плавно изгибался, мимо дверей лаборатории и хранилищ, миновал дверцы жилого отсека, санузла, и выходил в рубку. Здесь каждый был на посту.
Техник Пётр Лашин, сидящий перед огромным дисплеем корабельного коммуникатора, встречал их вполоборота. Он служил здесь с первого своего дня в "Поиске". Всем своим видом это был мирный, затейливый и находчивый технарь. Среднего роста, немного шире коллег в плечах и фигуре, с рыжими курчавыми волосами. Не раздумывая насчет своей внешности, он носил серый с оранжевыми элементами рабочий комбинезон механика со знаком ЭКСиС.
Пилот Виктор Тван, напротив, был высок, строен, выглядел подтянутым и загорелым. Его чёрные волосы были немного короче, чем у Мерси, а точёное, словно ветрами далёких планет, лицо видом вполне соответствовало его профессии. В чёрном жилете поверх белой рубашки с коротким рукавом, чёрных брюках с блестящими кнопками на карманах, он несколько напоминал рок-музыкантов XX века, на заре этого направления. На груди его блестел пилотский значок в виде серебряного орла, выдаваемый тем, чей налёт парсеков превышал определённый рубеж.
Эган, выдвинул стул от стола кают-компании, уселся и отсоединил шлем:
– А вот и мы.
Мерси оперлась на перегородку возле коммуникатора, подняла стекло. Чувство приятной усталости победителя, заработавшего отдых, овладело ею.
– Петя, поможешь снять крылья?.. – она искоса пустила взгляд на техника, который ей в таких вещах никогда не отказывал. Рабочий момент. Петя взглянул на Эгана, на борту выполняющего роль капитана.
– Оставьте всё до базы, – отрезал Эган. – Все по местам. Поднимаемся.
– Так сразу?
– Десантникам нужно посадочное место для транспорта. И у нас есть дела наверху.
– Ох. Даже переодеться не дашь?.. – с укором вздохнула Мерси.
– По данным, которые я вижу, ты получила "электромагнитку" в дозе на несколько лет вперед, по нашим нормативам. Совершенно пока неясно, что это была за штука, от которой с ума сходила твоя электроника. Тебе ли говорить о том, чем это чревато. Поэтому мы сейчас максимально быстро летим наверх, и как только стыкуемся, ты немедленно отправляешься в медотсек. Это приказ капитана "Жаворонка" – вам, лейтенант Мерцедес Сигиль. – Он отчеканил последнюю фразу, глядя на неё снизу вверх столь серьёзно и настойчиво, что вся истома мигом испарилась, и она вытянулась по струнке.
– Есть, капитан, – взяла под козырёк.
– Вик, поднимай машину аккуратно, не пыли. Вольно, лейтенант. По местам.
Эган занял штурманское место справа; Петя пристегнулся у коммуникатора; Мерси отсоединила "Зонтик", немного приоткрыла крылья, устроилась в левое кресло позади пилота и следом за всеми пристегнула ремень; и наконец-то сняла полушлем. И снова не заметила момент, как планетолёт оторвался от поверхности. Пейзаж на экранах слежения, заменявших окна, плыл вниз, здания скрылись из виду. Затем нос корабля стал плавно подниматься. Пилот выполнял указание о быстром подъёме: когда нос нацелился в лиловую вышину, дал ход главными планетарными. Опять же очень мягко, но быстро наращивая усилие, сиденье надавило в спину, сбоку мелькнула "корона" башни, скорость пошла возрастать десятками метров в секунду – вот что значит корабль медэвакуации. Мерцедес немало летала пассажирскими бортами, и только лучшие из лайнеров способны были на такой полёт. Обычные транспортники стартовали резче, покачивались, и медленнее ускорялись. Сейчас, как всегда при взлёте, появилось необычное, торжественно-пугающее чувство затянувшегося ускорения. Нарос небольшой воздушный шум.
– Купол надо будет закрыть до следующей пыльной бури, верно? – спросил Петя. – А то всё там заметёт, не откопаешь...
– Да, – ответил Эган спокойно. – Десантники сами закроют, когда нагуляются. Теперь в этом нет ничего сложного. Мерси, скинь мне, пока летим, свои трекерные видео-файлы.
В самом крайнем мониторе блеснуло местное солнце, звезда Опилио-362, названная так в честь орбитального телескопа, нашедшего здесь перспективную экзопланету, с порядковым номером находки. Стала видна подсвеченная золотистая пустыня, напоминавшая собой застывшее навеки море. Причудливая пестрота тёплого света и теней.
– Это, между прочим, песчаниковое дно исчезнувшего древнего моря, – выдал Петя. – Почти как на Земле.
– А куда оно делось, это море? – Мерси "включила" дилетанта, надеясь на продолжение рассказа. – На Лилее нет даже облаков...
– Иногда бывают, – вступил Эган. – Хотя, в атмосфере влаги столь мало, что они тут большая редкость. Осадков вообще не замечали. Но раньше воды было больше, и жизнь была, наша, углеводородная. Об этом говорят атмосфера и минералы. Впрочем, и атмосфера тут уже не та, что в далёком прошлом: для нашего дыхания мало пригодна. Несколько часов в ней без дыхательной смеси выдержишь; за сутки устанешь до изнеможения; через трое попадёшь в реанимацию с гипоксией... Куда делась вода? Как планета могла её растерять? Колония раскрыла бы ответы, если бы её не разорили.
– Кто-то предлагал сбросить сюда ледяной астероид, – вставил Виктор, – как на некоторые другие, и посмотреть, что будет...
– Сбрасывать – дело не хитрое, – вклинился Петя, – но вот понять, отчего, да почему, и к чему этот сброс приведёт – вот задачка.
– Именно, – одобрил Эган. – Мы уже имеем примеры, как головотяпно изменённая планетарная среда деградирует до полной непригодности.
– Марсус 87-ой? – подкинула Мерси.
– Он самый, – ответил Петя. – Надеялись разбудить на нём тектонику для извлечения из коры связанных газов: сбросили на него один здоровенный астероид, затем второй. Что-то зашевелилось. Обрадовались, сбросили третий, до кучи, – Петя философски улыбнулся, – и тектоника проснулась. За пять лет из недр изверглось столько радиоактивных минералов, что теперь вся планета просто поёт в ионизирующих спектрах, и, по всем расчётам, лет пятьсот к ней будет не приблизиться. И выбросы продолжаются...