— Из-за него все и вышлю!
— А Костик и дрался-то больше всех!
Возбуждение снова охватило ребят.
— Стойте! Тихо же! Тишина!
Маленький рыжеволосый Вася Орехов поднял руку и еще раз крикнул:
— Тишина!
Стихли: Вася Орехов — председатель учкома и ребята привыкли слушаться его.
— Давайте по порядку, Валерьян Петрович! Пусть Костик все как было, расскажет.
— Ну, давайте по порядку. Говори, Костя.
Костя поднялся с дивана и, похлопывая по столу в такт ладонью, смело начал:
— Вот. У нас работают авиомоделисты. Вот. И мы готовим к краевому слету модели. Мы никому не мешаем и ни у кого не списываем чертежей. Вы еще сами, Валерьян Петрович, хвалили нас, помните? А те — тоже стали готовить. Ну, и готовьте себе на здоровье…
— Подожди. Кто это — «те»? — перебил Валерьян Петрович.
— Пушкинская школа.
— Ну, и что же? Очень хорошо.
— Никто и не говорит, что плохо. Они там сделали очень хорошую какую-то модель. Им в части связи помогали, мы это узнали. Потом они взяли и выставили ее в осоуголке. Сдуру, конечно. Потому что все подходили и лапали, ну и долапались. Свалили с подставки и разбили.
— А теперь на нас сваливают, будто мы подстроили — не выдержала Галя и сердито тряхнула косичками.
— Тихо, Галя. Дай договорить — остановил Валерьян Петрович.
— Нет, верно, Валерьян Петрович, они на нас сваливают. На меня, то-есть. Там есть Жеська Алеева, так это она все.
— Я хочу знать о драке.
— Мы шли на занятия. Шурка как раз нес показать свой автожир новый. Вы бы видели, как здорово он его сделал! Ну, шли мимо Пушкинской. А они выбежали, как сумасшедшие, из калитки, прямо к Шурке. Цоп за модель! Шурка замахнулся. А они окружили нас, вырвали модель, разодрали и на нас полезли. А мы что — дураки что ли? Навалили и им по первое число… Только окон мы не били, Валерьян Петрович, это они напрасно уж, не по-честному.
— А грядки?
— И на грядки не лазали, честное пионерское.
— На грядки никто далее не ступнул — поддержали ребята Костю.
— Мы их только до дверей догнали, а потом убежали.
— Хорошо «до дверей», когда окна выбиты — недоверчиво произнес Валерьян Петрович. — Придется в гороно разбираться, заведывающий уже приходил ко мне.
— Ну, и пусть — запальчиво закричал Миша Тумаков, — мы, небось, не ходим к ним жаловаться.
— Дело, друзья, не в том, кто и на кого пошел жаловаться. Дело совеем в другом, более серьезном. Мы вот с вами думали, что излечились, от «софроновщины», что мы научились уже по-культурному разбираться в разных вопросах, а выходит совсем иначе. В прошлом году мы с вами выносили хорошие постановления о Васине и его компании. Помните эту историю? А теперь что делаем? Сами кулачную расправу практикуем, выходит? Это — пионеры-то в советской школе. И другое, ребята. Еще более серьезное. Мне передали, что после этой перепалки многим ребятам из Пушкинской школы здорово досталось дома. И один из участников драки — Паня Желтов — бежал из дому.
Валерьян Петрович никогда не повышает голоса с учениками. Он всегда говорит тихо, медленно и очень внятно. Но когда он произнес последнюю фразу, многие ребята, точно от окрика, вскинули головы:
— Как?
— Его сильно избили дома, поддержки ему никто не оказал, и мальчик сгоряча ушел и не вернулся до сих пор.
— А кто избил?
— Повидимому — родители,
— Я бы тоже ушел, если бы меня били — горячо сверкнул большими глазами Мартынов Коля, — а их бы прямо в суд.
— За некультурность под суд не отдают — отозвался серьезно Валерьян Петрович. — перевоспитывают. Бьют ребят, главным образом, некультурные люди.
— Меня тоже лупцевали раньше, да теперь перестали — улыбнулся Женька Ожегов и смущенно прикрыл рот: у него были большие, кривые зубы и ребята частенько над ним посмеивались.
— А тебя били, ага? — толкнул он в бок соседа — Ильюшу Королева.
— У меня папка ведь партийный — обиделся тот.
Костя привскочил:
— У Жеськи тоже, небось, мать партийная, а вон как лупит ее.
— Одним словом — хороши! — раздался за спинами ребят звучный, сочный голос, — и сами кулаками расправляетесь, и других, под кулаки подводите. Хороши пионеры, нечего сказать!
— Ольга Алексеевна!
Ребята весело заулыбались навстречу Ольге Алексеевне: вся школа любила веселую, жизнерадостную химичку, безоговорочно слушала ее и полностью признавала ее авторитет. Она была в школе завучем, знала всех ребят не только по фамилии, но и по именам, прекрасно знала работу всех школьных кружков.