- Врезался одна! Молодец Игорь!
Да, один сбит. Но осталось еще пять, а «Петляковых» - два. [60]
Промелькнул внизу Перекоп. Под крылом - своя земля. Теперь легче. Неожиданно голубоватые языки пламени поползли по плоскости. Пожар! Мордин встретился взглядом со штурманом. На лице Игоря застыл вопрос: что делать? Огонь уже лизал фюзеляж, подбирался к кабине. Еще одна-две секунды и взорвутся баки. Тогда все.
Нужно действовать. Мордян глянул вниз: земля - совсем рядом.
- Ваня, Ваня! - позвал он стрелка.
Тот не отвечал. «Ранен или убит?» Еще одна трасса сверкнула над головой - «мессеры» продолжали атаки. В кабине стало жарко. Мордин крикнул, стараясь придать голосу бодрость:
- Прыгайте, соколики, а то опоздаем! - И толкнул в плечо Громова.
Как только в люке исчезла фигура Игоря и в кабину ворвалась струя свежего воздуха, Мордин резко взял ручку на себя, сорвал колпак и перевалился через борт…
Резкий рывок - над головой вспыхнул купол парашюта. Мордин оглянулся вокруг: совсем рядом, чуть ниже белел купол Громова, на земле огромным грибом распластался еще один парашют. «Значит, стрелок выпрыгнул», - с облегчением подумал Мордин.
Вокруг было необычно тихо. «Мессеры» ушли. Внизу догорал их «Петляков».
Через полчаса все собрались вместе. Молчали. Да и что тут скажешь? Потеряли Ульянцева, товарищей. Сами остались «безлошадными». Теперь когда еще дадут самолет, где его возьмешь?
…Новый самолет Мордин получил действительно не скоро: уже перед самым вылетом в Севастополь. Экипаж теперь у него был другой: штурман Волочаев, стрелок-радист Калиненко. Хорошие ребята, боевые, но к ним еще надо привыкнуть, слетаться, а времени нет - ждет Севастополь. Радовало то, что в осажденный город он летит в звене Ивана Корзунова - летчика смелого, опытного и человека достойного - требовательного, справедливого. И штурман звена Иван Филатов тоже обстрелянный боец, они с Корзуновым в одном экипаже летают с первого дня войны. Третьим в звене был Дмитрий Лебедев - сорвиголова, но летчик отличный.
В Севастополе, что называется, все завертелось каруселью. Летали много: на сопровождение кораблей, на разведку, на бомбоудары по аэродромам, по передовой и [61] тылам противника. Почти всегда без прикрытия истребителей, рассчитывали на внезапность налета, скорость и вооружение своих машин.
В середине января противник начал наступление в долине реки Бельбек и в районе Верхней и Нижней Чоргуни.
Рано утром, когда восток еще едва только обозначился тонкой полоской зари, в землянке, где жили летчики звена Корзунова, появился начальник штаба авиагруппы подполковник Колосов. Он был взволнован.
- Вот, - сказал он, расстилая карту крупного масштаба на койке. - Эту высотку знаете? - посмотрел на Филатова.
- Знаю, - ответил штурман.
- К ней рвутся немцы. И вот здесь. Наши войска с трудом сдерживают натиск. Надо помочь им. - И уже к Корзунову:
- Вылетать немедленно. Звеном. Бомбить поочередно: то одну, то другую цель, сколько сможете.
Экипажи разошлись по самолетам. Взвилась вверх красная ракета, утреннюю тишину разорвал гул моторов.
Высоту набрали над морем, бухта и город были еще закрыты дымкой, но вертикальная видимость была хорошая. Еще на подходе к цели Мордин опознал высотку, о которой говорил подполковник, - Ваня Филатов вывел на цель точно. Легли на боевой курс. Открылись люки, бомбы залпом ринулись вниз. Высота небольшая, вражеские зенитки спохватились лишь после того, как самолеты сбросили бомбы.
Корзунов сделал резкий разворот вправо, выходя из зоны обстрела. При таком развороте удержать строй нелегко, особенно в правом пеленге, где шел Мордин. Но он уже знал «почерк» Корзунова и предвидел маневр, в строю удержался. Уже на отходе глянул вниз: цель затянуло пеленой дыма от разрывов.
На земле летчиков ждал Колосов.
- Отлично! - сказал он Корзунову. - Но немцы подошли уже вплотную к Камышлынскому мосту. Надо положить бомбы точно с восточной его стороны.
Камышлынский мост - это совсем рядом с Инкерманом. Пока техники готовили самолеты к новому вылету, Корзунов, Мордин, Лебедев, их штурманы склонились над картой. Положить бомбы вдоль моста - задача непростая: чуть снесет ветром, и попадешь в мост или, что еще хуже, в своих. [62]
- Вот, смотрите, - говорил Филатов, - будем дорогу пересекать точно по этому изгибу, следите точно, особенно штурманы. Сбрасывать бомбы - по ведущему.
Только взлетели, сделали разворот - показалась цель. Корзунов качнул крыльями: «Внимание!»
Этого налета немцы ждали. Уже на подходе перед самолетами выросла стена заградительного огня из зениток, «эрликонов» и даже ручных пулеметов. Но с того момента, как прозвучала команда «Курс!», Мордин перестал замечать все, кроме одного - самолета ведущего. Главным теперь было - удержать скорость, курс, не оторваться от строя.
- Курс точный! - прозвучал голос штурмана Волочаева.
Всего несколько минут, кажущихся нескончаемыми…
Но вот бомбы сброшены, и Корзунов бросает машину вниз, Мордин устремляется за ним. Только сейчас они замечают, из какого ада выскочили: над целью стоит сплошное облако дыма от зенитных разрывов.
Земля стремительно приближается. Замелькали повозки, автомашины. Это - враг, он спешит к Севастополю.
- Огонь!
Все три самолета с бреющего ударили из пушек и пулеметов, затем развернулись, прочесали колонну еще раз и выскочили прямо на Севастопольскую бухту.
На КП летчиков ждала телефонограмма: военный совет Черноморского флота благодарил за отличную работу - все бомбы точно накрыли скопление наступающих фашистских войск.
Семь раз поднимал в этот день капитан Корзунов своих «орлов» в воздух, семь раз его звено бомбило передовые наступающие части врага, бомбило снайперски, без промаха. Как указывалось потом в донесении, «успешные боевые действия звена на отдельных участках повлияли на исход боя в пользу наших войск, за что военный совет ЧФ наградил весь личный состав звена орденами и медалями».
Все вылеты в этот день прошли благополучно: самолеты ни разу не встретились в воздухе с истребителями противника. А вот полеты на удар по аэродромам врага почти всегда проходили в сложных условиях. Это и понятно: приходилось преодолевать плотный огонь зениток, отбиваться от истребителей.
21 января воздушная разведка обнаружила большое скопление самолетов на аэродроме Сарабуз. На бомбоудар [63] вылетело два звена Пе-2, шесть машин - все, что были готовы на данную минуту. Возглавил шестерку командир эскадрильи майор Пешков, ведомыми шли капитан Кондрашин и старший лейтенант Мордин (в звене Корзунова летел другой экипаж). Полет оказался на редкость трудным. Еще на подходе враг открыл сильный зенитный огонь. Для опытных летчиков это не явилось неожиданностью - на боевой курс вышли с противозенитный маневром. Но когда прозвучала команда ведущего штурмана: «Курс!», почти одновременно раздался и голос стрелка-радиста:
- Атакуют «мессеры»!
Боевой курс - святое для летчика понятие. Нарушил рассчитанный штурманом режим - курс, высоту, скорость, прямолинейность - и бомбы полетят мимо цели. Для штурмана на боевом курсе главное - уловить момент сбрасывания бомб, момент, соответствующий данному режиму полета. А стрелок-радист в эти самые ответственные секунды обязан следить за воздухом, быть готовым отбить неожиданную атаку. И все-таки, каким бы плотным ни был огонь, как бы ни атаковали вражеские истребители, бомбардировщики должны выдержать боевой курс «по ниточке», выдержать во что бы то ни стало, даже ценой потери одного-двух самолетов. Таков закон. Выйти из строя на боевом курсе - равносильно предательству, Это знали каждый пилот, каждый Штурман, каждый стрелок-радист.
Поэтому, когда раздался голос Калиненко: «Атакуют «мессеры!», никто из летчиков даже не оглянулся, каждый продолжал заниматься своим делом, только еще плотнее сжался строй самолетов, и дружно ударили пулееты стрелков: отбиваться от врага в эти секунды - их долг.
«Мессеров» было три. Со снижением, на большой скорости они атаковали самолет Корзунова - ведущего второго звена, надеясь, очевидно, на слабое огневое прикрытие Пе-2 снизу (некоторые «Петляковы» в нижней полусфере пулеметов не имели). Но фашисты просчитались. Калиненко, опытный воздушный боец, внимательно следил за маневром Ме-109 и, как только тот подошел на нужную дистанцию, дал прицельную очередь. «Меосер» завалился на крыло, а потом заштопорил вниз.