— Благодарствую, ваша светлость. А что по преданному? — настаивал я на своем, но, увидев, как скривился герцог, поспешил объяснить: — Это же и мне урон чести и всей гвардии. Как же выглядеть все это будет? Секунд-майор, обласканный ея величеством, берет девицу… И девицу ли… Без приданного. Много слухов будет, подозрительного. На ее высочество
— Да… Приданное нужно, — после некоторой паузы согласился с моими доводами герцог. — Иначе сильно все подозрительно. Да и Менгден… Она же без земли.
А потом Бирон встал со своего изящного, я бы сказал барочного, кресла, подошел к столу, раскрыл одну из папок, начал перелистывать страницы.
— Вот! У вас же под Калугой родовое гнездо? Ближе всего есть поместье Каширы. Почти тысяча душ, пять деревень. Это очень доброе приданное будет, — обрадованно говорил Бирон, тряся один из листов бумаги из той папки.
Я так предполагаю, что в этих бумагах все свободные поместья. И этим распоряжается Бирон. Велика все же сила у герцога.
Что же касается знания географии у немца-фаворита, то ее следовало бы подучить. Не помню точно, но до двухсот километров между Каширой и Калугой. И это по нынешним временам никак не близко. Это четыре-пять дней пути.
Но не дурак же я отказываться от такого ресурса! Тем более, что Кашира — это пусть и не земли Дикого Поля, будущей Новороссии, но тоже там можно развернуться с сельским хозяйством. Да и до степи ближе, до Тулы недалеко. Можно будет думать и о производстве.
— Вы еще и думаете? — возмутился Бирон.
— Нет, нет, ваша светлость! Конечно же я согласен, — сказал я и вновь задумался.
Нет в этом времени браков по любви. Любовь только-только зарождается, как явление, на которое вовсе обращают внимание. А так, брак — это скорее про расчет.
И будет ли мне Менгден мешать моим делам? Да, нисколько. Мы можем даже раздельно жить, числясь лишь супругами. Галантный век приходит, уже многое позволительно. А вот такое мощное поместье мне было бы не заполучить и за пять лет и может за всю свою жизнь.
Да и вообще… Если что-то нельзя предотвратить, а решение фаворита, да еще и согласованное с волей императрицы, я предотвращать пока не могу. То нужно это веселье возглавить.
Женюсь! Но только потом, война, знаете ли. А вот поместье было бы неплохо заполучить уже сейчас.
Самара
27 ноября 1734 года
Александр Иванович Румянцев пил кофий в одной из трёх изб, спешно сооружённых прямо посреди реки Яик. Генерал-аншеф размышлял над тем, правильную ли он избу выбрал.
Как в той русской сказке: выберешь правую избу — утопят подо льдом реки; выберешь левую избу… тоже захотят и утопят в реке. И только в средней избе был поставлен огромный стол, на котором сервированы многие яства.
Причём правоверный мусульманин должен был оценить выбор блюд: тут не было ничего из свинины — в основном, баранина и козлятина. Да и хмельное на стол не поставили. Хотя что выпить — у Румянцева имелось.
Александр Иванович с вниманием отнёсся к рекомендациям Норова, который утверждал, что если в малом пойти на уступку степнякам-кочевникам, например — не ставить на стол то, что у них под запретом, харам — можно добиться куда большего в переговорном процессе.
— Пусть заходят! — настроившись на решительный и сложный дипломатический бой, сказал Румянцев.
Через пятнадцать минут — ровно столько потребовалось башкирским старейшинам, чтобы преодолеть расстояние до середины реки — в большую, просторную избу стали заходить представители башкирского народа. Не все сюда собрались, не все успели доехать, некоторые и вовсе не узнали о том, что русский генерал собирает их для беседы. Но больше половины старейшин присутствовало.
Они входили по одному в избу и осматривались. Каждый из старшин ждал подвоха, коварной хитрости от русских.
И во многом они были правы. В двух других избах были вырублены проруби, в которые предполагалось сбрасывать всех вошедших и баграми не давать им всплывать, а заталкивать под лёд [таким образом с башкирами поступал один из губернаторов Оренбургской губернии — Неплюев].
Александр Иванович Румянцев повелел собрать все возможные сведения о том, с какими намерениями прибыли старшины. Исходя из полученных данных, русский генерал и принимал решение, в которой избе встречать их.
И пусть первоначально Румянцев и сам склонялся к тому, чтобы решить башкирский вопрос мирно, но даже после общения с Норовым Александр Иванович не отрицал силовой вариант. И одномоментно убить многих потенциальных лидеров бунтовщиков — это, по мнению Румянцева, сразу же предоставляло фору для русских войск.