Ведь после устранения старшин, несмотря на непогоду и установившиеся устойчивые морозы, генерал предполагал повсеместно атаковать кочевников.
Да, это было бы сложно, санитарные потери в русских полках могли быть немалыми. Однако сейчас степняки не кочуют — они остановились в своих стойбищах на зимовку. И есть возможность не бегать по степи и выискивать башкирские орды, а уничтожить большую часть активных башкирцев ещё зимой.
— Знакомы ли вы, старшины башкирские, с теми кондициями, что обещаны были секунд-майором Норовым? — когда представители башкирского народа расселись на мягких подушках, разложенных на коврах, что в свою очередь лежали прямо на расчищенном льду, спрашивал Румянцев.
Сам же генерал сидел на стуле. С одной стороны, он уважил башкир и предложил им расположиться так, как они привыкли. И даже подушек навалили преогромное количество. С другой же стороны, теперь выходило так, что Александр Иванович Румянцев возвышался над всеми башкирскими старшинами лишь потому, что предпочёл соблюсти и свои традиции и сидеть на стуле. Казалось, что на переговорах соблюдаются особенности традиции и культуры. Но есть нюанс. И благодаря этому нюансу сейчас Румянцев взирал на восьмерых башкирских старейшин свысока. Правда, не позволял себе уничижительного взгляда.
В полный рост поднялся один из башкирцев.
— Я Тевкелев. И могу говорить от родов Ютаевых и Алкалиновых. У нас семнадцать тысяч воинов и большие орды, и мы хотим заключить соглашение с Россией!
У Румянцева был свой переводчик. Однако он заметил, что и башкирцы привели своего толмача. Так что генерал повелел, чтобы сперва переводил переводчик от башкирцев — юноша с европейскими чертами лица, а уже потом он слушал уточнение своего переводчика. Это несколько удлиняло переговорный процесс, но сделано подобное было намеренно. Румянцев всегда любил взять некоторую паузу на размышление, не озвучивать первое, что приходит в голову.
— Изучили ли вы те кондиции, что я привёз из Петербурга? — после взятой паузы ещё и на то, чтобы поесть, спрашивал Румянцев.
Башкирцы изучили. Основные пункты этого договора уже и так ходили, постепенно распространялись — сперва людьми Алкалина, а после и всей коалицией башкир, которые выступали за договор с Российской Империей.
Вновь поднялся Тевкелев.
— Со многим мы согласны. В том договоре многое уступаем от себя. Но желаем, чтобы в кондиции внесены были два условия. Никогда не холопить башкир кому-либо, будь то магометанской веры али христианской. И второе — за все те земли, что уже заняты русскими помещиками, они повинны выплатить нам деньгу. И Россия повинна оборонять нас от притязаний и калмыков, и киргизов-кайсаков. А земли те, что уже взяты кайсаками младшего жуса, повинны тоже быть оплачены!
Александр Иванович Румянцев нахмурился, делая вид, что он крайне озадачен этими двумя пунктами. На самом же деле он считал, что будет куда как сложнее договориться. Система крепостей, которые должны были быть воздвигнуты, как и сам Оренбург, — с этим башкиры согласились. При том условии, что они могут свободно как входить в эти русские города для торговли или наниматься на службу, так и выходить из них. Причём торговать башкирцы в этих городках должны были беспошлинно. Как и русские купцы — во всех стойбищах башкирцев.
Вопрос веры также башкирами обходился стороной. Они приняли то, что их единоверцы могли бы переходить в православие без каких-либо помех. При этом русские не должны были разрушать мусульманские мечети и устраивать гонения на мулл.
— Если это — всё, то мы можем договариваться. И пусть под этими кондициями подписываются остальные старейшины. Кто не подпишет кондиции до апреля — тех Россия признает врагами своими и бунтовщиками. К апрелю же мы ждём двадцать тысяч лучших башкирских воинов, готовых участвовать в войне. И, если я прознаю, что вы послали новое посольство к османскому султану, то посчитаю, что враги нам — и вы также! — грозно и решительно сказал Александр Иванович Румянцев.
А потом он резко сменил свой тон на более доброжелательный. И стороны стали рассматривать каждый пункт кондиций подробно.
Оставалось дело за малым — отправить делегацию в Петербург.
Глава 5
ГЛАВА 5
Брак, если уж говорить правду, есть зло, но зло необходимое.
Сократ
Петербург
27 ноября 1734 года
— Не желаете ли, господин Норов, познакомиться со своей невестой ближе? — спросил Эрнст Иоганн Бирон, когда мы с ним договорились. — Впрочем, я уже распорядился послать за Юлианой Менгден.