— Сударыня, я несомненно рад, что обстоятельства складываются таким образом, что нам с вами предстоит стать супругами! — сказал я, подойдя к Юлиане, и, склонившись перед нею, поцеловал протянутую ею руку.
Уже потому, как она резко выдернула свою ручку, я понял, что на первых порах счастья семейной жизни мне не видать. И что в тылу, если использовать аллегорию с войной, могут действовать диверсанты.
Но не всё же коту масленица! А то получается, что в жёны отхватываю далеко не уродину, по крайней мере, в моём понимании женской красоты. Так еще и получаю в пользование огромное поместье с крепостными душами… Да много чего приобретаю.
Нужно же и немного дёгтя в этой бочке мёда! Вот и будет мне дёготь в лице строптивой Юлианы. Впрочем, я этого лица могу и не видеть, покуда делами да службой занят.
— Сударь, я лишь подчиняюсь обстоятельствам и вынужденно стану вашей женой! — дерзко, с вызовом, сверкая взглядом не столько на меня, сколько на герцога, произнесла Юлиана. — Вы должны это знать и понимать.
Ай да девка! Вот такой норов мне нравится! Норов?.. Опять игра слов: у Норова и жена с норовом! Очень забавный каламбур выходит. Если кто-то не додумается, то я сам обязательно пущу эту фразу в народ. Это мне подходит, как и жена вот такая, с огоньком, неробкая. Пусть обо мне чаще говорят, пусть я стану своего рода медийной личностью, популярным человеком.
— А ещё, сударь, как ваша невеста и будущая жена, да ещё и меняя веру свою христианскую на православие, прошу и вас пойти на согласие со мной. Отстаньте нынче же от господина Линара! Не унижайте его ни рублём, ни тысячей рублей! — несмотря на то, что Эрнст Иоганн Бирон всеми своими кривляньями показывал, как ему неприятен тот разговор, который затеяла Юлиана, девушка продолжала гнуть свою линию.
Как же новости быстро расходятся. Уже и Юлиана знает о результатах моего разговора с Ушаковым.
— Рубль. Он должен мне рубль, — жёстко припечатал я, не моргая и строго смотря на свою будущую жену.
Она тяжело, бурно дышала. Её глаза, казалось, были готовы вот-вот выпустить заряды молнии.
— Вопрос решён, Юлиана. Или возвращайся к своим родителям! — наше визуальное противостояние прервал герцог.
И тут я увидел страх в глазах девушки. Вот оно что… Она явно боялась отправляться вновь к родителям. Ещё бы! Ведь здесь, в Петербурге, Юлиана имеет немалый вес в обществе. А в перспективе может стать и вовсе той, которая будет нашёптывать решения государственного уровня. А стоит уехать в Эстляндию — или откуда там прибыла эта девчонка — и останется лишь заниматься тем, что подсчитывать количество кур, яиц, да переживать за каждого сгинувшего гуся.
— Венчание состоится аккурат после праздника Крещения! — произнёс Бирон, после чего неожиданно повернулся и пошёл к выходу. Лакей споро распахнул перед ним дверь, и герцог скрылся в небольшой анфиладе Зимнего дворца.
— Так что же, намерены ли вы, сударыня, затевать войну со мной? — строго спросил я Юлиану, когда остался с ней наедине.
— Я покорна воле Её Величества и Её Высочества. Ваше же сердце, насколько я понимаю, отдано иной. Тело же ваше…
— Я думаю, что не стоит говорить о том, чьи тела кому принадлежали или принадлежат! Мне так же стоило бы об этом задуматься! — строго отрезал я.
Вдруг Юлиана отвернулась, сделала два шага в направлении ближайшего кресла, уткнулась в него и зарыдала.
— Всё будет хорошо. Ни к чему воспринимать вынужденное замужество как каторгу. Мы сумеем быть друг другу не только переносимы, а и приятны. Но знайте главное, что я не потерплю неуважения к себе, — сказал я и намерился уже выходить из помещения, где происходил вначале разговор с Бироном, а после и сцена с моей будущей женой.
Оружие массового поражения мужчин — женские слезы — в этот раз на меня не действовали. Было даже несколько неприятно.
— Александр! — когда я уже собирался выходить, мне на шею бросилась…
— Ваше Высочество! — сказал я, принимая объятия от Анны Леопольдовны.
— Ваши виршы! Они прекрасны! — сказала Анна Леопольдовна, а после переменилась и строго обратилась к Юлиане: — Выйди прочь и оставь меня с господином Норовым!
Юлиана посмотрела на меня своими заплаканными глазами, но покорилась воле великой княжны.
А потом мы, что таить, мало говорили. В какой-то момент я прильнул к губам Анны Леопольдовны, и она нежно отвечала на мои поцелуи. Сложно было не пойти дальше… не закрыться в этом помещении… не предаться плотским утехам.
Но это было бы неправильно и слишком вызывающе.