— Гори, гори, моя звезда… — под всеобщее «просим, просим!» завёл я очередной романс.
Я бы не сказал, что у меня голос словно у Фёдора Шаляпина, но то, что голос этот более насыщенный и музыкальный, чем у меня же в прошлой жизни — это уж точно.
Во время первых своих ста лет жизни у меня с музыкой не ладилось. Если б меня спросили, я бы сказал — да, хочу быть ближе к музыке, и даже освоил гармонь на примитивном уровне, выучил с пяток аккордов на гитаре, когда заслушивался песнями Высоцкого и Окуджавы. Но… всё как-то не то и не так.
А вот когда пошло второе столетие моего существования, захотелось вдруг закрыть гештальты моего прошлого. Тем более, что простор для деятельности в этом направлении просто колоссальный! Я могу использовать те песни, которые знал в будущем, мотивы мелодий, которые когда-то слышал и которые в иной реальности полюбились широкой аудитории.
И пусть своим присутствием в этом времени я уже явно заложил другую, альтернативную реальность, но люди-то те же, а многих, по крайней мере, на первых порах, мной вносимые изменения и вовсе не затронут. Тогда полюбили стихи и песни, полюбятся они и сейчас. Может только несколько раньше.
— Ваше высокоблагородие, позволите ли вы… это… поговорить, значится, с вами, — промямлил подпоручик Фролов.
— Фрол Иванович, не след обращаться ко мне благородиями. Нынче вы офицер, и можно обратиться ко мне проще: «господин секунд-майор». Ну, а если наедине будем, да вне службы, то позволяю и по имени-отчеству величать, — сказал я, приобнял Фролова за плечи в две руки и троекратно, по-православному, расцеловал его.
В моем понимании то, что сделал Фрол Иванович — самый настоящий подвиг. Мало того, что он смог пробраться через расставленные в регионе кордоны, получив при этом ранение, так ещё, тратя последние силы и буквально рискуя их навсегда лишиться, донёс важную мысль до тех, кто принимает решение. Я знаю, что Фролова спрашивали, и он нашёл, что ответить. И такие люди мне нужны.
Так что теперь я смотрел на него и с гордостью, поскольку сам воспитал такого воина, и с благодарностью. Но сам Фрол снова глянул на меня странно и заговорил не сразу, с усилием.
И то, что он сказал, повергло меня, скажем помягче, в крайнее изумление.
— Ваше высокоблагородие, дозволяет ли мне мой чин вызвать вас на дуэль? Не будет ли сие для вас унижением? — так же медленно и тихо, но уже с большей уверенностью продолжал Фрол.
— Фрол, итить тебя в дышло! Что ты городишь? Или офицерство тебе розум помутило⁈ Так тренировками быстро вправлю! — возмущенно отвечал я.
— Убейте меня на дуэли! Я полюбил её! — вдруг с надрывом выкрикнул Фролов.
— Кого? — спокойно спросил я.
Хотя уже и сам догадывался. Вряд ли можно говорить о том, чтобы Фролов влюбился в Елизавету или в Анну Леопольдовну. Да если бы он в них и влюбился, хотя для этого, как минимум, нужно было хотя бы увидеть этих женщин, так и ладно. Мало ли кто влюбляется в принцесс. Но и дуэлировать за их руку со мной пока что никак не вышло б.
Оставался один вариант — Марта. Поэтому я не стал мучить Фрола ожиданием.
— И ответила ли на твою любовь Марта? — тут же задал я новый вопрос, тем закрывая прежний.
Фрол опустил было голову, но тут же поднял на меня иной, горящий взгляд.
— Не гневайтесь, ваше высокоблагородие, на неё, на Марту. Примите мой вызов на дуэль и заколите меня шпагой! Ибо ведаю я, что поступил бесчестно, — всё так же с надрывом, чуть ли не плача, говорил Фролов.
Я рассмеялся. Нет, не потому стало смешно, что, по сути, лишился прекрасной дамы. Хотя, если сильно ёкнет сердце по прибытию в Петербург, то мы бы ещё посмотрели с Фроловым, с кем осталась бы огненная бестия. А стало мне смешно другое, что близкие мне офицеры — почти сплошь с какими-то психологическими проблемами. Они честно выполняют свой долг, делают это намного профессиональнее, чем другие. Ну, а я среди них — словно мамка. Не хватает нам психологов!
Тот же Данилов… Ведь я не уверен, что окончательно переубедил его, и что при первом же дежурстве во дворце императрицы он не прострелит голову Бирону. Теперь вот ещё и Фролов с его понятиями о чести и бесчестии голову готов сложить.
— Не думаю я, что ты силой взял Марту. Ну а коли случилось именно так, и снасильничал, то не дуэль тебя ждёт, а заострённый кол в ближайшем лесу. Ежели же всё по согласию да по любви… — я с изрядной силой похлопал по плечу Фролова, отчего у него даже подкосились ноги, но не стал договаривать очевидного, вернулся в офицерское собрание.