К боссу Владимиру Петровичу Влад относился так, как, наверное, древние люди к своим языческим богам: без особой любви, но с огромным страхом, с верой в безграничное могущество. Судя по всему, львиная доля денег на торговый оборот многочисленных параллельно проводившихся Владом операций с недвижимостью выделял именно он — босс. Да и клиентов-покупателей, похоже, подбрасывал, потому что о каких-либо своих рекламных кампаниях Влад почти не упоминал, и вроде бы совсем плохо разбирался в рекламе. Чего нельзя было сказать о недвижимости — он за время знакомства поведал Тане вскользь и напрямик великое множество нюансов об участках под застройку и коттеджах: технологии строительства, влияние ландшафта, категорийность растущих рядом сосен, угол наклона участка, состояние коммуникаций, и тысячу других маленьких секретов и хитростей.
Таня видела Владимира Петровича в Киеве несколько раз на клубных вечеринках, Влад даже представил ее боссу, но ничего определенного сказать о нем по внешности Таня не смогла бы. Зато на такой же вечеринке она познакомилась с еще одним парнем, который «ходил под Владимиром Петровичем».
Этот парень возник рядом в Крыму, когда Таня с Владом носились по прибрежным серпантинам от поселка к поселку, перемежая ресторанно-пляжный отдых с Владовыми коттеджными делами. Раньше парень работал преимущественно в Киеве, но постепенно все больше времени проводил по делам недвижимости в Крыму. С ним Влад и Таня ежедневно ездили и ходили сквозь какие-то запутанные переулки и заброшенные парки, чтобы осмотреть очередную дореволюционную виллу. Или свежевозведенную ракушечниковую коробку в барханах цементной пыли. Или сверкающий ондулином новенький мини-пансионат.
Таня, засидевшаяся за лето на Батыевой горе и залежавшаяся на однообразном тропическом пляже, сопровождала обоих мужчин, из любопытства. Пока они что-то выясняли с хозяевами и между собой, она оглядывала с балконов море и горы, крыши и верхушки кипарисов, рассиживалась на кожаных диванах, дивилась бездарности применения дорогущих отделочных материалов в новых особняках, умилялась романтическому очарованию замшелых дореволюционных флигельков. Иногда ностальгировала по пионерскому детству, глядя на корпуса сталинского ампира, замазанные десятью слоями штукатурки и масляной краски.
Киевско-крымский коллега сопровождал Таню и Влада почти повсюду. Он завтракал с ними в Балаклаве, обедал с ними в Форосе, играл в бильярд в Алупке, прогулялся с ними по ялтинской бухте на роскошной яхте с вызывающе-идиотским названием «Нужда». Таня не удержалась и ехидно спросила у морячка, какая же нужда имеется в виду — малая или большая? Но морячка отвлекли, и мотивация крестных отцов-нэймеров судна так и осталась загадкой.
Владов коллега был намного более словоохотлив, чем Влад. После яркой дегустации в Новом свете, когда они продолжили банкет в прибрежном кафе, а Влад на такси мотнулся на пару часов в Судак, коллега блаженно закрыл глаза под льющуюся из ресторанных колонок лихо-задушевную песню Макаревича: «Ты помнишь, как все начиналось?…». Задумался о чем-то и, не открывая глаз, сказал:
— Танюха, а тебе Влад ваще рассказывал, как все начиналось?
— Что?
— Ну, как Влад начинал. С риэлтерством. Нет? Ну, ты че, это прикольно было. Короче, повел он одну семейку барыг дом показывать. А Влад тогда ваще никто был, чисто мальчик-брокер, за полгода две хрушевки-однушки только провел, — всё! И вот, привел он их этот дом показывать, и говорит: «Сморите, типа, какой вид даже с крыльца: пол-Киева видно. А еще второй этаж пристроите, так и на Днепр будете в окно смотреть с мансарды, — ну, не круто?» Те сморят: да, видон ништяк, тут за один только видон не жалко пятьдесят штук зелени накинуть, ну и ваще район нормальный, тихо, зелено, коттеджная застройка, все зашибись. Короче, это первый нормальный подъем у пацана был. А тут же ж в Киеве как раз строить начали много. И как раз под самым этим домом сразу после сделки котлован рыть начали. И за двенадцать месяцев отгрохали, короче, многоэтажку.
— Так что вид накрылся?
— Угу. И тихо-зелено — туда же. А Влад же ж знаток района, и он в этой строительной компании подрядился клиентов-инвесторов привлекать. А этот барыга звонит ему и говорит: ты ж меня кинул, падла, ты ж знал, что будут дом строить и видон мне перекроют ваще. Давай назад пятьдесят штук. Владик — в отказ. Барыга сунулся было отбить свое бабло, а у Владика пара бакланов была на примете, он им отстегнул, они барыге намекнули, что проблемы будут, тот отвял на время. А потом просек, что в новом доме, который ему свет закрыл, квартиры тоже как видовые продали, а через полгода новые две секции пристроили. И получилось с этим инвесторами новыми старая история, как и с барыгой. А он сообразительный оказался, с организаторскими способностями, блин. Ему бы, с…ке, партии организовывать. Может, и организовал уже, фиг его знает. Короче, он этих новых жильцов, которые тоже без обещанного вида остались, обзвонил, обошел, обработал, как ему надо было. Типа, вам же ж Владик продавал, да? Те говорят: да, Владик продавал. А он: «Ну, так это ж ваша квартира теперь не видовая, да? У всех квартиры в цене выросли, потому что рост цен по всему Киеву. А ваша ни фига в цене не прибавила, получается? А если цены упадут в Киеве, то вы ваще конкретно влетели, получается?» Ну, скинулись они бабками и связями, и сделали таки Владику конкретную предъяву. А он же ж тока-тока свою хатынку на Батыевой горе прикупил — кстати, в натуре видовую, — тока-тока себя ханом Батыем почувствовал, а тут на него такой наезд. Все, не вывернешься.