Накануне Нового года в составе руководства еще непризнанной партии я принял участие во встрече с Николаем Васильевичем Багровым в его кабинете председателя Верховного Совета АРК. Разговор шел о поддержке его кандидатуры на выборах Президента республики, но закончился ничем. Бабаян не захотел брать на себя каких-либо обязательств. По моему мнению, это был красивый, но не умный жест. В случае нашего согласия, которое, по существу, нас ни к чему не обязывало, наверняка, наша партия была бы признана официально на следующий день и, вполне возможно, получила бы некоторую финансовую поддержку. Но Борис моего мнения не спрашивал.
Первые же попытки начать мою собственную предвыборную агитационную кампанию показали, что студенческая молодежь относилась к выборам индифферентно. Вероятно, большинство на избирательные участки просто не пойдет.
На следующий день на встрече в Политсовете партии было принято «Заявление», но текст даже не зачитывался. Любая моя реплика воспринималась настороженно и игнорировалась. Похоже, «мальчики» Бабаяна не хотели принимать всерьез «посторонних». Наверное, мне надо было. Выждать. Во-первых, партия еще не зарегистрирована и поэтому лучше пока не «высовываться». Во-вторых, если Бабаян не перестроит свою тактику всерьез, партия вряд ли примет участие в выборах. Пока все делалось безграмотно. В-третьих, если даже партия и наберет на выборах нужные «очки», пройдет лишь Бабаян. Буду ли я вообще включен в списки, не известно. Кажется, эти бывшие «комсомольцы» уверены в том, что они умнее всех…
…Между тем, предвыборная президентская кампания уже шла вовсю. Осталось шесть кандидатов: С.И. Шувайников (РП), Ю.М. Мешков (ПДК), Л.И. Грач (КПК), И.Ф. Ермаков (поддержан СПРК), Н.В. Багров (поддержан ПЭВК) и «независимый» предприниматель Веркошанский.
…Во вторник я проводил Лиду, которая уехала к своему брату в Москву. Поезд уходил поздно ночью. Я возвращался с вокзала пешком, троллейбусы уже не ходили. На темной Киевской улице меня долго сопровождал крик и рыданья молодой женщины, чью бредущую фигуру на разделительной полосе изредка освещали фары равнодушно проезжавших машин. Девушку, вероятно, выбросили на дорогу из машины и она, похоже, «тронулась умом».
В следующие дни я принимал зачеты и экзамены у своих студентов. Затем провел занятия в «Институте бизнеса и хозяйственного права» (ИБХП) на Пушкинской улице, в здании бывшего общества «Знание». Во главе этого «института», одного из тех, которые в последние годы размножались как кролики, странным образом оказалась моя коллега по кафедре Людмила Карпова, - женщина «за сорок», ничем не выдающаяся, кроме своей неуемной активности. Как и другие подобные учебные заведения, «институт» возник на «пустом месте», без своего помещения, без «материальной базы» и, конечно, без своего преподавательского «контингента». Но такие «институты» пользовались широким спросом и выплачивали приличное «вознаграждение» почти регулярно. Поэтому для вузовских преподавателей они оказались практически единственным источником «выживания». В государственных ВУЗах зарплату постоянно задерживали (быстро обесценивавшуюся галопирующей инфляцией и ростом цен). Так что, попадание в такой «коммерческий институт» считалось большой удачей. Многие мои коллеги вынуждены были зарабатывать «на жизнь» простейшим «физическим трудом» (в городе была известна «профессорская бригада» строителей).
Я позвонил в редакцию «Крымских Известий» (газета Верховного Совета АРК): обещали выпустить мою статью на следующей неделе. Политической публицистикой я занялся в прошлом году от безделья и по «зову совести». Научной работой заниматься было бессмысленно, так как печататься было негде: с Россией научные контакты прерваны, на Украине «русскоязычные» ученые-гуманитарии фактически игнорировались. В то же время вокруг происходили такие события, по поводу которых хотелось высказать свое мнение. Одна из первых моих статей обратила на себя внимание. Это подвигло меня на продолжение. К тому же стимулировало то, что газета выплачивала кое-какой гонорар. Сейчас я написал «жесткую» статью по поводу предвыборной ситуации в Крыму. Но не был уверен, что она будет опубликована…
Кстати, я читал в это время «эмигрантский» сборник статей о русской революции «Из глубины» (1918 года) и очень удивлялся, насколько настроение интеллигенции после «Октябрьской революции» совпадало с настроением после ее поражения в 1991-м! Что это – субъективное ощущение аналогии или объективная закономерность? Может быть, революция (как и «контрреволюция») несовместима с интеллигенцией и культурой?