Если у абвера есть агенты среди советских железнодорожников – а они наверняка есть – то после получения всех агентурных данных и попытки их анализа от зрелища кружащих по карте наперстков у адмирала Канариса должна крыша поехать. И воздушная разведка ему ничем не поможет. Она увидит, только то, что мы захотим им показать. Потом, конечно, адмирал получит сполна на очередном «правеже» у фюрера, но это уже не наши проблемы.
Следующая по порядку формирования механизированная бригада полковника Василия Владимировича Франка заканчивает на сталинградских полигонах обкатку техники, и готовится к погрузке в эшелоны. Из Горького в районы сосредоточения тоже готовятся к выдвижению дивизионы самоходных 120мм минометов и легкие противотанковые 57-мм САУ на шасси танка Т-70. Единственно, что задерживается, так это комплектование тяжелой самоходной противотанковой бригады, оснащенной 100-мм противотанковыми самоходками. Орудия Д-10С только-только начали выпускать. Но, до появления местных аналогов «тигров» и «фердинандов» наличие тяжелого ПТО является некритичным.
После нашего корпуса технику на заводах Челябинска, Горького и Сталинграда должен будет получать мехкорпус Катукова. За ним последуют мехкорпуса Лелюшенко и Рыбалко. Согласно принятому Ставкой решению, только закончив комплектование мехкорпуса ОСНАЗ, промышленность сможет переходить к производству техники для следующего по очереди соединения.
В любом случае основные события этого лета начнутся очень скоро, и приведут, либо к перелому хребта фашистской Германии, либо к нашему поражению, и еще одному году тяжелейшей войны. В тот раз, именно 12-го мая, началось злосчастное Харьковское наступление, плохо подготовленное, скверно организованное и скоординированное. В результате его провала немецкое командование сумело окружить Изюм-Барвенковский выступ вместе с наступающими частями.
Полностью были уничтожены 6-я, 9-я, 57-я армии, и армейская группа генерала Бобкина. Южный и Юго-Западный фронт оказались ослабленными, в результате чего немецкое командование смогло упредить развертывание советских резервов, и разгромить эти фронты.
Орловско-Брянская операция ни в коем случае не должна повторить тот печальный сценарий. Потому-то столько внимания уделяется действиям нашей разведки, а также сохранению тайны и дезинформации противника. Все же мы можем, когда захотим. И возьмемся за дело всерьез, а не тяп-ляп. Но я верю, что все будет хорошо. Наше дело правое, а, значит, победа будет за нами!
20 апреля 1942 года, Утро. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего Иосиф Виссарионович Сталина.
Бывший и.о верховного правителя России, бывший Главнокомандующий ВСЮР генерал-лейтенант Деникин Антон Иванович
Когда господин Верещагин сказал мне, что Сталин обязательно пойдет мне на встречу, я даже не ожидал, что эти слова когда-нибудь исполнятся так буквально. Его секретарь открыл передо мной массивные двери самого известного кремлевского кабинета, и я увидел того самого «дядюшку Джо», который для одних был идолом и иконой, а другие считали его исчадием ада. Точно так же раскололась и русская эмиграция. Одни наши соотечественники по призыву советского вождя вернулись в Россию, чтобы воевать с общим врагом, другие же пошли служить к Гитлеру в СС и вспомогательные части, как, например последователи генерала Краснова. Я же придерживался средней позиции, не считая Сталина ни ангелом ни чертом, а лишь умелым и одаренным от природы политиком, который делал свое дело так, как он это понимал и считал нужным.
Если бы у меня была такая возможность, то я бы всеми силами постарался уклониться от этой встречи, и из оккупированной немцами Франции поехал бы не в Советскую Россию, а, например, в Соединенные Штаты. Но визит лейтенанта Федорцова спутал мне все карты. Я увидел в нем посланца моей израненной Родины, которая зовет меня выбрать – с кем я в этой смертельной схватке с врагом, грозящим моей Родине полным уничтожением. Кроме того мне тогда очень не хотелось угодить в немецкий концлагерь. А зрелище гестаповского офицера, упакованного в простыни, и напоминающего египетскую мумию, вывело меня из равновесия своим сюрреализмом. Наверное, вот так и нас с Ксенией и Мариной также могли похитить и даже убить. Но вместо этого наши незваные гости просто попросили пройти вместе с ними, оставляя решение за нами.
По пути из Бискайского залива в порт Мурманск я много читал, добирая прочитанную информацию познавательными беседами с потомками. Их ясный и незамутненный взгляд на жизнь заставил меня еще раз задуматься над тем – против кого, или, против чего мы воевали в Гражданскую. По обе стороны фронта были, как и истинные патриоты России, так и те, кто был готов распродать ее первому желающему оптом и в розницу.
Не знаю, могло ли быть все по иному, но итог той бессмысленной войны был катастрофичен. После победы красных Россия оказалась сильно ослабленной и власть в ней захватили люди, которых даже большевики теперь считают мерзавцами и подонками. Человек, который стоит сейчас передо мной, принял у умирающего Ленина разрушенную и истощенную страну, и за двадцать лет неустанных трудов и забот превратил ее в державу, способную один на один устоять перед ударом объединенных сил всей Европы. Независимо от политической окраски его поступков и прочих оценок, это деянье – достойное лишь таких титанов, как Петр Великий.
– Здравствуйте, Антон Иванович, – нарушил, наконец, молчание мой визави, делая приглашающий жест рукой, – пусть мы с вами не так давно были врагами, но сейчас, надеюсь, что это уже не так. Поэтому, чувствуйте себя в СССР не пленником, но желанным гостем.
– Здравствуйте и вы, Иосиф Виссарионович, – в тон хозяину ответил я, – надеюсь, что в этот тяжелейший для нашей Родины момент, мы, наконец, забудем все то, что нас разделяет.
– Гражданскую войну пора заканчивать, – вдруг совершенно серьезно сказал Сталин, – конечно, этому мешают те из ваших друзей-эмигрантов, кто вместе с Гитлером отправился в поход на СССР, а также те из наших сограждан, кто изменил Советскому Союзу и пошел в услужение к фашистам. Но я думаю, что эта проблема в ходе войны решится естественным путем. Вы уж извините, но миндальничать с изменниками, и теми, кто снова поднял на нас оружие, мы не будем. Кто с мечом к нам пришел, от меча и погибнет.
– Я вас прекрасно понимаю, – так же серьезно ответил я, – и тоже полагаю, что пора зарыть топор войны. Те, же из эмигрантов, кто вместе с немцами воюет против русских, не вызывают у меня ничего, кроме омерзения, пусть раньше мы даже и были с ними однополчанами. Господин Верховный Главнокомандующий, прошу принять мое прошение о зачислении в Красную армию добровольцем, и о направлении меня на фронт в любом чине, включая рядового солдата.
– Я рад, Антон Иванович, что мы с вами хорошо поняли друг друга, – кивнул Сталин, прищурив в усмешке свои тигриные глаза, – Пожелание мы ваше учтем, но есть мнение, что звание русского солдата хотя и почетно, но будет для вас несколько мелковато…
Сказав это, Сталин замолчал, лишь размеренно прохаживаясь передо мной по кабинету, потом неожиданно повернулся ко мне.
– Готовы ли вы принести присягу Советской России, – спросил он, – подумайте, как следует, Антон Иванович. Помните, что время анархии в Красной армии давно уже кончилось, и теперь все ее бойцы и командиры подчиняются железной дисциплине. И в военное время за невыполнение приказов командование и измену Родине может быть только одно наказание… Вы знаете – какое.
Сказав это, Сталин внимательно посмотрел на меня, и добавил, – Антон Иванович, если вы чувствуете, что не сможете служить и подчиняться новой власти, то вас здесь никто не держит. Вам будет обеспечено место на первом же пароходе, следующем с обратным конвоем из Мурманска в Соединенные Штаты Америки…
От последних слов Сталина я немного вспылил.
– Господин Верховный Главнокомандующий! – воскликнул я, – Я старый солдат, который не раз смотрел в лицо смерти. За моей спиной три войны, и я прекрасно знаю - что такое приказ и воинская дисциплина! Если я даю слово, то я его держу! Я не генерал Краснов, для которого честное слово - пустой звук!