Гитлер повернулся к Деницу, – вы, Карл, тоже не оставайтесь в стороне. Если близко подходить к русским берегам стало опасно, то возьмите под прицел ту же Исландию, черт ее возьми. Как только ваши лодки смогут базироваться на Фарерских островах, то расстояние, которое им нужно будет проходить до главной арктической американо-большевистской коммуникации, сразу сократится вдвое.
– Мой фюрер, – сказал Дениц, – мои бородатые мальчики не останутся в стороне. Готовы к заброске на подводных лодках группы диверсантов, которые будут помогать ориентироваться пилотов наших доблестных люфтваффе, а также окажут помощь десанту в первые, самые тяжелые минуты высадки.
– Это хорошо, Карл, что вы проявляете инициативу, – воскликнул Гитлер, – было бы просто прекрасно, если все так же серьезно относились бы к своим служебным обязанностям. Но этого, как видно, всем не дано. Мы давно заметили, что чем дороже вооружение, тем менее эффективно оно используется.
– Мой фюрер, – сказал Геринг, ловко воспользовавшийся моментом для того чтобы вставить свои пять копеек, – разрешите представить вам командира передового десантного отряда гауптштурмфюрера СС Отто Скорцени. Он имеет опыт тайных операций, а на Восточном фронте награжден за участие в боевых действиях Железным крестом 2-го класса. Рейхсфюрер рекомендовал этого человека для того, чтобы на англичанах отработать будущие спецоперации на Восточном фронте. Десант на большегрузных планерах – это целиком и полностью его идея. И я глубоко сожалею, что у нас не хватает самолетов-буксировщиков для того, чтобы перебросить все в один прием.
– Подойдите ко мне, – Гитлер жестом подозвал к себе Скорцени, который стоял по стойке «смирно», держа в левой руке большой чемодан, – покажите-ка, что это вы принесли?
Чуть покраснев, будущий супердиверсант Рейха положил на стол чемодан, и отщелкнул замки.
– Мой фюрер, – сказал он, – с недавних пор, на Восточном фронте у русских солдат начали встречаться совершенно оригинальные образцы вооружения, по которым можно было сделать вывод, что большевики взяли на вооружение тактику штурмовиков прошлой войны. Рапорты и донесения о стычках частей Ваффен-СС с русскими штурмовыми подразделениями поступали регулярно к рейхсфюреру. Как только я вышел из госпиталя, то мне, как временно негодному к боевой службе, было поручено заняться этим вопросом. Недели две назад, под Ригой к нам вместе со всей своей экипировкой перебежал солдат такого штурмового батальона. Причины, заставившие его сделать это, не столь важны. Важно то, что он принес вместе с собой. Я думаю, что вам, мой фюрер, как старому солдату штурмовых частей Великой войны будет интересно взглянуть на это…
С этими словами Скорцени откинул крышку чемодана, демонстрируя Гитлеру товар лицом. Там, упакованные с чисто немецкой аккуратностью, лежали: штурмовой автомат ППШ-42, калибра 9-мм, разгрузочный жилет, заполненный магазинами и гранатами, обтянутая тканью каска, малая саперная лопатка с ремнем, на котором висел финский нож в ножнах.
– Вы правы, гауптштурмфюрер, – пробормотал Гитлер, склонившись над чемоданом, – это действительно интересно! Скажите, а что стало с тем перебежчиком? Вы его случайно не расстреляли? Предавший единожды, предаст и снова – славяне они все такие – запомните это, Отто.
– Нет, – пожал плечами Скорцени, – командир нашего подразделения, убедившись, что это просто дурак и трус, передал его людям Канариса для дальнейшей разработки. А вот штурмовую экипировку мы Абверу не отдали.
– Это правильное решение, – сказал Гитлер, расстегивая пуговицы на пиджаке, – Карл, Эрих, помогите мне примерить это…
Через несколько минут фюрер стоял в своем кабинете, полностью экипированный в прикид советского спецназовца, и вертел в руках саперную лопатку.
– Скажите, Отто, – спросил Гитлер, – а зачем русским штурмовикам лопата? Они что, так много роют?
– Нет, мой фюрер, – ответил Скорцени, – этой лопатой они убивают немецких солдат. Посмотрите, как отточено лезвие… Как бритва. Говорят, что в тесноте окопа, или во время боя в помещении, в руках опытного солдата лопатка – страшное оружие, не менее опасное, чем винтовка со штыком. Ну, а в случае необходимости, ей действительно можно отрыть небольшой окоп или могилу.
Гитлер молча кивнул, и, отложив лопату в сторону, в полной тишине взялся за автомат.
– Обратите внимание, мой фюрер, – нарушил тишину Скорцени, – большевики теперь используют немецкий калибр – девять миллиметров. Автомат приспособлен под парабеллумовский патрон.
Гитлер вскинул голову, и посмотрел на Скорцени, – Отто, я жду от вас подвига! – напыщенно воскликнул он. – Мне нужна победа, и только победа! Я знаю, что для тебя и твоих бойцов нет ничего невозможного. А я обещаю вам, что германская промышленность даст вам вооружение лучше, чем у русских. У вас будет самое лучшее в мире немецкое оружие!
Потом он повернулся ко всем присутствующим, – Сделайте все, что в ваших силах, но в любом случае, к середине мая Фарерские острова должны стать нашими. До начала летней компании этого года Англию необходимо полностью и окончательно выбить из войны.
23 апреля 1942 года. 23:05. Сталинград, cтанция Гумрак
Подполковник ОСНАЗ Сергей Александрович Рагуленко
Конец апреля в Сталинграде – это уже настоящая весна. Западный ветерок доносит до нас одуряющие запахи полыни и цветущей степи. Забыть бы сейчас о войне, и пойти прогуливаться под луной и звездами с симпатичной девицей, предварительно набросив на ее плечи свой утепленный китель.
Но запахи цветов смешиваются с соляровым угаром, а ночь наполнена не девичьим шепотом и стрекотанием кузнечиков, а командами, солдатским ядреным матом и ревом тяжелых дизелей. Родная стихия. Мы с Леней Брежневым стоим на пригорочке, и наблюдаем за погрузкой моей бригады в эшелоны. Наша 2-я гвардейская механизированная бригада ОСНАЗ готовится к отправке в район сосредоточения. Где это – не наше дело, узнаем, когда наш «папа» – Бережной будет ставить нам задачу. Вообще-то наш комиссар нормальный мужик и, между прочим, вполне не дурак выпить и пройтись по бабам.
Бабы, кстати, как и девушки, в окрестностях Сталинграда, впрочем, тоже имеются. От налетов с воздуха станцию прикрывает зенитно-артиллерийский полк с исключительно дамским личным составом. Может быть это тот самый полк, что в нашем прошлом ценой собственной жизни задержал прорыв немецких танков у Латошихи. А может, и не тот самый… Если разобраться, то не суть это важно. Главное то, что за этих девочек, одевших на себя солдатские гимнастерки и юбочки, сапоги и ботинки с обмотками, которые им явно не по размеру, мы готовы перестрелять всех немцев, которые попадутся нам на пути.
А пока, соблазн велик. Высокие и не очень, пухленькие и худенькие, грудастые и не очень, блондинки и брюнетки, вчерашние школьницы-десятиклассницы, того самого знаменитого выпуска сорок первого года, и студентки, для того, чтобы отправиться на фронт, бросившие свои филфаки и биофаки. Все они одновременно и бойцы Рабоче-крестьянской Красной Армии и дочери праматери Евы, которым хочется даже в военное время вспомнить, что они женщины, которым природой дадено любить и быть любимыми. Тем более, что от слова ОСНАЗ и позвякивающих медалей и орденов девичьи сердца тают, как мороженое прямо в руках, только успевай облизывать пальчики.
Мои ребята тоже не железные, и на них так же как на девушек-зенитчиц действует весна, и им тоже хочется обычных человеческих чувств и немного счастья. В бригаде примерно полторы тысячи бойцов, и у каждого из них свой путь на этой войне. Пусть, сейчас даже со спины легко можно отличить новичков от бывалых ветеранов, прошедших с нами весь боевой путь от Евпатории до Риги, но и любой из новичков тоже чего-то стоит. У каждого из них были бои, окружения, раны, госпиталя, боевые награды, которые в эти годы давали весьма скупо. Необстрелянных бойцов и командиров в нашем пополнении нет. Нет среди наших новичков и полуграмотных колхозников, для которых трехлинейная винтовка Мосина – это уже «чудо-оружие». Большей частью это молодые, в недавнем прошлом городские мальчишки, восемнадцати-двадцати лет, которые в своей жизни никого еще не целовали и не любили. Сейчас мальчикам хочется на танцы, да и девочкам тоже хочется того же. Но мальчики пойдут на войну и могут там погибнуть. Ведь даже в ОСНАЗе, несмотря на всю нашу технику и тактику, тоже бывают потери, и мне тоже приходилось – да еще, тьфу-тьфу – придется не раз писать похоронки. Чудес на свете не бывает, потери можно уменьшить, но совсем обойтись без них невозможно.