МНОГИЕ ПИСАТЕЛИ ИСКАЛИ ЧЕЛОВЕКА, ЧТОБЫ ЕГО СЪЕСТЬ.
Я прыгал.
Змея неистовала.
Но всему приходит конец.
Мне конец не пришел.
Пришел конец упорству анаконды.
Она устала.
Исколола себя.
С тоскливым шипением уползала.
Ее золотые глаза затухали.
Лишь шорох упавшей листвы говорил о разочаровании анаконды.
Я возгордился.
Обрадовался.
«Я победил!» — Ударил себя кулаком в грудь.
ГЕРОИ ВСЕГДА БЬЮТ КУЛАКОМ В ГРУДЬ: СЕБЕ, ДРУГИМ.
Вдруг, я услышал хихиканье.
Приглушенное хихиканье.
И самое нужное — девичье хихиканье.
«Плеяды! — Я ринулся к реке. — Русалки!
Балерины!
Поэтессы! — Я обливался кровью.
Но мчался вперед.
Меня гнал инстинкт.
Древний инстинкт.
Инстинкт размножения.
Я выскочил на берег. — Обнаженная!
Красавица.
Кормит анаконду.
Персиками кормит.
И бананами. — Я пригляделся. — Нэнси?!!
Жухрайка Нэнси?!»
«Я — Нэнси! — жухрайка вздрогнула. — А ты что?
Чудище лесное?»
Жухрайка на меня округлила глазища.
Анаконда оторвалась от пожирания персиков.
На меня зашипела.
Анаконда охраняла хозяйку.
Как собака защищала.
ЕСТЬ ГЛАЗА, БЫВАЮТ ГЛАЗЕНКИ, И ГЛАЗКИ СЛУЧАЮТСЯ, НО ИНОГДА — ГЛАЗИЩА.
«Я — не чудище, — я прокашлялся. — Хотя.
Ты меня называла.
Говорила, что я не красавец.
Не красавец, значит — чудище».
«Патефонский?» — Глазища Нэнси стали еще больше.
«Да.
Еще как.
Я — Патефонский».
«Что ты с тобой сделал?
Почему ты в ветках?
Колючие ветки.
Ты превратился в ежа?»
«Йа?
Я обмотался колючками из-за твоей анаконды, — я нарочно сказал, что змея принадлежит Нэнси. — Анаконда сожрала Периньона.
И Башбура сожрала.
Меня анаконда не съела.
Потому что я в колючках.
Удобно.
Красиво.
Но…
Я сам не могу выбраться из колючек.
Они впились в меня.
Проросли в меня».
ДЕРЕВО ПРОРАСТАЕТ В ЧЕЛОВЕКА.
«О, Патефонский, — Нэнси пропела.
С благоговеяньем воскликнула. — Ты — мужчина.
Я — женщина.
Мы с тобой одни.
Вдвоем на этой планете.
Чудесная планета».
«Вдвоем? — Я ответил.
С раздражением хрустел пальцами. — Ты — враг.
Ты — жухрайка.
Я — империец».
«Мы здесь не враги, — Нэнси наклонила очаровательную головку.
К левому плечу. — Планета нейтральная.
В приграничных землях.
Мы просто.
Не враги.
Я – женщина.
Ты — мужчина…»
«Ты уже это говорила.
Нэнси.
Я вижу, что ты женщина.
Ты же без одежды».
«Нет, — Нэнси ответила озорно. — Я и в одежде — женщина.
Девушка я.
Ты, Патефонский.
Я тебя раньше не ценила.
Но теперь.
Когда нет других мужчин.
И ты сойдешь.
Сойдешь за мужчину».
КОГДА НЕТ ДРУГИХ, ТО ТЫ И ТЫ СГОДИШЬСЯ.
«О, Вселенная! — я обратил взор к небесам.
Величественно обратил. — Меня оценили.
Со всех сторон оценили.
Я согласен!»
«Так обними меня!» — Нэнси распахнула объятия.