У Троцкого появляется на лице выражение, как у одного из охотников на знаменитой картине В. Перова «Охотники на привале». Ему даже за ухом захотелось почесать. Ленин мгновенно это дело сфотографировал.
– А я ему верю, потому что у меня нет выхода. Чем безвыходнее положение, тем выше должна быть вера… Он про некое биоэлектричество мозга говорил… Если крысе к семенной жидкости прибавить вытяжку из человеческих мозговых пирамидальных каких-то клеток… Впрочем, он тут какие-то записки приносил. Вы бы Лев Давидович, покумекали на досуге. Тем более что денег он просит только на прокорм подопытным крысам и опытным лаборантам, извиняюсь за каламбур…
«Я замечал, – пишет дальше Троцкий, – что у Ленина при полном отвращении ко всяким фантазиям при трезвом подходе ко всякой мелочи иногда возникало самое безграничное доверие к тем идеям, которые нужны ему были в данный конкретный момент. И тогда даже самые дикие фантазии обретали плоть».
Про крыс и бессмертную душу
Между прочим, эта фантазия про крыс и бессмертную душу осуществилась, некоторым образом. В городе Саратове, чтоб подальше от досужих взглядов, по приказу Ленина начались всё же тайные работы по превращению подпольных крыс в новое невероятное в своём совершенстве воинство, в новое безупречное человечество, диалектически превосходное духом и телом. Тайная лаборатория там была организована. Однако, эксперимент неизвестного по имени гениального генетика не завершился вот в какой части. Крысы, чреватые великой научной целью не стали дожидаться окончания опытов. За пятнадцать лет прогрызли в лабораторном бетоне дыру и все до единой сбежали. Но эксперимент уже был не остановим. Сбежавшие крысы, охваченные новым неслыханным генным пожаром, стремительно двинулись в своём развитии. В кромешных подземных лабиринтах завелась новая неслыханная подпольная цивилизация, которая перепуталась, натурализовалась и ассимилировалась с той, которая освещаема была божьим светом. Становились ли они людьми, никто и теперь сказать не может. Или люди, наоборот, от катастрофы такой перемешались с тварями, стали крысами, не потеряв людского облика, и того никто не ведает. Знают только, что всё должно было идти своим чередом, причём, с чёрт его знает какой скоростью.
Впрочем, если посмотреть на жизнь особым взглядом, то участие в ней переродившихся крыс ох как заметно…
Вот такая печальная история случилась на улицах Саратова и непременно достигла уже Москвы. И чем это ещё обернётся в обозримом будущем?
Вот тут-то самый кошмар и наступил
Итак, ожившая стена между тем, почти так же бесшумно и скоро, снова захлопнулась, лишь только Прохор оказался внутри. В зале происходила кутерьма и тут, вроде, даже никто и не заметил её самовольного движения. К Прохору тут же подскочило некое существо, от которого отвратительно пахло мусоропроводом, псиной и застарелым потом недельной давности.
– Ты откуда тут взялся, – злобный услышал он шёпот, – тебе где-таки стоять было сказано?
Оторопелый и контуженый Прохор всё же углядел, что это был будто бы и человек, но какой-то не до конца оформившийся. Туловище у того было округлое, с плоским животом серого суконного цвета. Руки и ноги неразвитые, кривоватые и цепкие по виду. И, что странно, был он гол, как и Прохор, и почти так же покрыт плотным ворсом, который был почти незаметен на лице, животе и замшевых ягодицах.
Прохор с заторможенным ужасом увидал так же, что на груди и животе человекоподобного существа расположены в два вертикальных ряда шесть розовых сосцов, вокруг которых вовсе не было шерсти. И эти-то соски во всём облике неведомого животного били самым тошнотворным из всего, что приходилось видеть Прохору. Да ещё глаза, наполненные тёмной дикой кровью, необыкновенно чуткие к каждому движению, видевшие, казалось, в малейших подробностях весь бесконечный мраморный зал и в то же время ни на долю секунды не выпускавшие из виду нагого Прохора.