Из большой волокуши много чудиков вылезает. Кто в зеленой одежде, кто в оранжевой, кто в белой. Эти все озабоченные, дурью не маются, знают, что делают. Мы на утесе удобно устраиваемся, одни головы торчат. Утес лесом порос, до чудиков далеко, нас не видно.
— Вот и медведица, — говорю я. Ворчун не понимает.
— Где?
Я на волокушу показываю.
— Мудреныш этих вчера ждал. Сказал, где медвежата, там обязательно медведица будет.
— Мудреныш мудр. Весь в отца, — кивает Ворчун.
Люди из волокуши поднимают тела мертвых наверх, трое идут вниз по течению. Другие трое переодеваются в черное, обвязываются веревками, лезут в воду. А когда вылезают, большая волокуша поднимается в воздух и вытаскивает из реки маленькую волокушу. Люди толпятся вокруг нее.
Девка моя засуетилась. Я ее руку не отпускаю, так она меня к Мудренышу ведет. И начинается у них беседа знаками. Девка на себя указывает, пальцами изображает идущего человека, указывает на людей у реки. Мудреныш жестом отказывает и подносит кулак к ее носу. Тогда девка указывает на себя и меня, мол, вдвоем к ее людям пойдем. Мне интересно стало. Но Мудреныш нам обоим кулак показывает. Девка предлагает ему вместе с нами идти. Он опять отказывает. Девка всех нас рукой обводит, себя кулаком в грудь бьет. Мудреныш долго печально на нее смотрит, по волосам гладит, словно она его женщина, а не моя. Но все равно отказывает. А мне говорит:
— Свяжи ей ноги. Она теперь убежать попробует.
Я связывать не стал, к себе покрепче прижимаю, глажу как младшую сестру. А девка свою одежку обхлопала, странную штуковину достает, к глазам подносит. Что-то говорит на своем языке, Мудренышу вещицу протягивает. Показывает, что нужно к глазам поднести. Мудреныш подносит — и даже присвистывает. Долго прижимает, потом мне передает. Девка помогает вещицу правильно взять. И тут я обалдеваю. Все, что на берегу делается, как будто в ста шагах от нас. Три парня, что вниз по течению пошли, назад идут, а в руках у одного — белая шапка, которую Мудреныш у девки отобрал да в реку кинул.
Девка опять знаки Мудренышу показывает, мол, вещица нам остается, а девка к своим уходит. Мудреныш у меня вещицу отбирает, ей в ладонь вкладывает. У девки опять лицо каменеет. Как вчера, когда мы не дали мертвых похоронить.
— Почему ты не хочешь ее отпустить? — спрашиваю я. — Тебе ее не жалко?
— Жалко, — говорит Мудреныш.
— Тогда почему?
— Потом, может, сам отпустишь. А сейчас рано. Она нам о своем племени расскажет, когда говорить научится. Я знать должен, чего от них ждать.
— Ничего хорошего! — говорю я. — Мы троих убили, девку похитили.
— Это сегодня — ничего хорошего. О том, что это мы их убили, только девка знает. Через зиму она за нас будет.
— Точно?
— От тебя зависит.
Я опять убеждаюсь, что мне до Мудреныша — как до неба. Обнимаю девку, поглаживаю. Она застывшим взглядом на своих смотрит. Из глаз слезы текут, с подбородка капают. Жалко ее.
Волокуша поднимается в воздух, над самой водой медленно вниз по течению летит. Я уже понимаю — чудики девку ищут. Думают, утонула, а она здесь сидит. Ничего они не найдут.
Так и случилось. Долго ищут. А когда волокуша возвращается, в нее тела заносят, все чудики забираются. Она поднимается, маленькую волокушу поднимает — и улетает. Моя девка тут не выдерживает. Глазами волокушу провожает — и воет в голос. Взахлеб, как степнячки, как наши бабы покойников оплакивают. Я ее к себе прижимаю, утешаю, она у меня на груди и рыдает. Мудреныш на это дело смотрит, смотрит и говорит: Сегодня ищем место для стоянки всего общества, завтра охотимся и идем назад. Темп движения будет максимальный, чтоб мясо не испортилось. Так что отдыхайте сегодня.
К обеду находим пещеру. Хорошая пещера, но вход слишком широкий, ветром продувается. Грот — не грот, а как навес. И лишь в глубине грота пещера начинается. Все общество в такую не вместится. Но от дождя под навесом укрыться все смогут Ничего, сначала можно и в такой, а к зиме лучше найдем. Ворчун оленя приносит. Костер разводим, наедаемся досыта. Девка моя проплакалась, тоже ест. А после еды делом занялась. Начала язык учить. Указывает пальцем на все подряд, по-своему называет, требует, чтоб я назвал. Упорная! Скоро надоедает мне этим заниматься, но Мудреныш просит ее быстрее обучить.
Вечером я в пещеру мха натащил, еловых лап. Маленький шалаш складываю. Девка с опасением на меня посматривает. Весь день за руку держалась, следом таскалась, а теперь снова дичится. Но тут Фантазер подходит, ей на колени сверток бросает. Это ее прозрачный шалашик и подстилка. Разворачивает она подстилку, надувает, долго что-то взвешивает, губы кусает, на нас косится, что-то с подстилкой делает — та вдвое больше становится. Охотники вокруг толпятся, щупают подстилку, надо мной подшучивают. Девка краснеет, вырывает у них подстилку, в мой шалашик запихивает. И сама лезет. Я еще немного со всеми у костра сижу да и лезу в шалашик под соленые шутки.