Через двадцать минут двадцать человек проворно прочесывали Венецию в поисках Бранда.
И однако, пытка страхом! это было достаточно тяжелое испытание. Бранд, видя, что сопротивление бесполезно, с совершенным презрением вышел из своей темницы и зашагал перед тремя тюремщиками на верхний этаж. Его заперли в просторной круглой комнате, освещенной скупым светом лампы. В комнате размещалось одно из фасадных окон, выходившее на канал и застекленное сплошным стеклом заподлицо со стеной. Стена, казалось, была обита потускневшей медью. На грязном полу валялись три старых сапога и бутылка из-под вина. Рядом с дверью — единственное подобие мебели — матрас; а на нем снова гроб Брешии. Это была комната Али, одна из старых пыточных камер инквизиции.
Откуда-то — казалось, сверху — донеслось щелканье; подняв голову, Бранд увидел, что весь куполообразный потолок был усеян множеством продолговатых щелей, маленьких черных отверстий, прорезанных во всех направлениях; и некие предметы, подвешенные на струнах в каждом из этих отверстий, медленно раскачивались из стороны в сторону, как маятники. Его, неведомо почему, пронзил острый страх. Спустя десять минут он понял причину своего страха: воздух наполнился слабым свистом. Бранд заметил, что качающиеся струны начали удлиняться и что на концах их были подвешены массивные свинцовые шары. Кровь застыла в его жилах: это была ужасная и медленная смерть. Он стоял, запрокинув голову, и с восторгом ужаса глядел на приближающиеся шары, неотвратимые, как судьба, на их все усиливающийся размах и стремительность; казалось, их были тысячи, и они быстро рассекали воздух во всех направлениях — но адское устройство было так хорошо продумано, что они ни разу не столкнулись друг с другом. Бранд словно пережил целый век страданий, прежде чем уклонился от первого шара; комната превратилась в бедлам шипящей смерти; и через минуту Бранд уже нырял, метался, увертывался со связанными руками, с ловкостью клоуна и глазами безумца, от сложного полета и вездесущего бедствия мчащегося свинца.
Гонцы, один за другим, прибывали к Бельведере в Палаццо Кальво, сообщая, что поиски были безуспешны.
Бранд споткнулся и упал лицом вниз в ожидании смертельного удара, но внезапно шипение прекратилось, раздался грохочущий звук, и шары быстро ушли в потолок. Некоторое время он лежал, задыхаясь, но вскоре в удивлении вскочил. Теперь он заметил, что нижняя часть медной стены состояла из многочисленных арок и что под каждой из них, глубоко в толще стены, стоял на низкой медной платформе медный пес. Услышав вокруг себя какой-то шум — будто кто-то заводил тысячу часовых механизмов — Бранд прыгнул вперед; в следующую минуту его окружило низкое рычание разъяренных собак. Из каждой арки, кроме трех у постели Али, выскочил на конце медного прута лязгающий зубами пес. Крошечные колесики, на которых покоились их основания, были искусно приспособлены к материалу пола и в точности имитировали волчье рычание. Псы рванулись вперед, затем назад, после еще дальше вперед, снова отступили с непрерывным глухим рычанием, щелкая косо поставленными медными зубами. Эта старинная и некогда излюбленная пытка инквизиторов была известна Бранду; прочитанное в книгах заставило его вспомнить о центре комнаты — в надежде, что там он может оказаться в безопасности; однако собаки, как он теперь видел, не бросались симметрично к центру помещения, а носились по всей комнате в исчисленном хаосе невообразимо спутанных траекторий. Псы были разных размеров, и зубы некоторых щелкали у его пояса; если бы им удалось вцепиться ему в ноги, они разорвали бы их на куски. Бранд решил было лечь на пол, но тотчас сообразил, что будет мгновенно раздавлен обезумевшими механизмами. С последней надеждой он повернулся к постели, но путь к отступлению был уже отрезан; тяжело дыша открытым ртом, безрукий, он метался и прыгал, теряя рассудок, среди них, над ними, вокруг них. Мир, казалось, был полон слепых и ужасных зубов, грохота и рева этого жуткого бешенства. Он прыгнул влево, в левую ногу его впились зубы, и он упал без чувств среди собак.
В половине четвертого Бельведера уже мчалась от Кальво к жилому дворцу; за ее гондолой следовала еще одна — в ней сидели семеро вооруженных людей. Ее посланцам не удалось найти Бранда. В передней она потребовала встречи с Беллини.
Старик вызвал Дандоло, что-то торопливо шепнул ему и громко велел впустить синьорину.
Она, в янтарном платье и все еще в маске, быстрым шагом подошла к столу, положила на него ладонь, другой уперлась в безупречный изгиб своей талии и произнесла: