— Синьорина удалилась в мои покои; теперь ты можешь отпереть дверь, Дандоло.
Через минуту она уже летела через дворец к водному шлюзу; еще через минуту Беллини, возвратившись, обнаружил ее уловку и, в ярости топая ногами, велел пяти своим приспешникам следовать за ним. Когда часы на башнях Венеции пробили без четверти пять, три гондолы — нанятая Бельведерой впереди, за ней семеро вооруженных людей, позади Беллини, подгоняемый гневом — понеслись в бешеной гонке, вздымая пену, по посветлевшему Каналаццо.
Бранд, притаившись в темноте, услышал шаги за дверью. Беллини? Его зубы застучали. Кто-то отодвинул массивный засов; кто-то вошел, споткнулся, зашатался на краю провала и упал, но сумел спасти свою жизнь, вцепившись в противоположный край. Вошедший подтянулся и вылез, глядя с тупым изумлением на дыру в полу.
— Что все это значит? — прорычал он.
Бранд увидел огромную кучерявую голову, черное лицо: пьяный мавр вернулся домой из винной лавки. Он стоял приземистой тушей, покачиваясь на кривых ногах, и силился удержать глаза открытыми.
Вскоре Али заметил гроб с приоткрытой крышкой.
— Ну, здравствуй! — проворчал он. — Ты, значит, там, мой проклятый отец? Прекрасно!
Затем, поразмыслив, он ткнул в гроб указательным пальцем:
— Но ты не мой проклятый отец! Неужто покойники так бледнеют? И волосы длинные…
Али подошел ближе и заглянул в гроб. Подбоченясь, он затрясся от хохота.
— О, хо, хо! — он белый! Бедный мальчик весь побелел! Значит, вот что получается…
Внезапно он посерьезнел и мало-помалу начал сердиться.
— Послушай-ка, — сказал он трупу Брешии, — не нужны мне здесь никакие отцы. Кроме того, ты уж точно не мой треклятый отец…
Нижняя челюсть Али кровожадно выпятилась под верхней губой.
— Эй! А мне где прикажешь спать?.. — закричал он. — Убирайся отсюда, ты!..
Мавр рывком наклонился и схватил гроб.
— Вон, говорю тебе…
Пошатываясь, он добрался до окна; его ноша с грохотом проломила стекло и рухнула вниз. Вместе с гробом исчезла и последняя надежда Бранда.
В тот же миг в комнату ворвалась Бельведера, поспешно озираясь по сторонам. Увидев Бранда, она бросилась к нему и потащила его за руку.
— Быстрее!.. О, вы так ослабели? Он сейчас будет здесь, и с ним придет смерть!
Из коридоров доносился шум — эхо восклицаний, звуки торопливых шагов.
— Нас преследуют — слышите?.. О, ради всего святого…
Он бежал за ней быстро, как только мог, оборванный и окровавленный, со все еще связанными руками, пересекая множество темных коридоров, вниз по лестницам, задыхаясь. Бельведера, казалось, прекрасно знала дворец и выбирала задние лестницы и боковые переходы, удачно избегая преследователей; но в одном из коридоров они услышали прямо на пути топот ног. Она остановилась, сбитая с толку; повернула назад; побежала в затравленном страхе по боковому коридору, другому, третьему — и заблудилась. Преследователи не отставали. «Скорее! сюда!» — выдохнула она. Они проскользнули через открытую дверь в комнату и, сами того не зная, оказались в дворцовой спальне; здесь стояла кровать под балдахином, на которой некогда спали венецианские дожи. Бельведера подскочила к двери, ощутила под пальцами металл и заперла засов. Шаги приближались, приближались… остановились у двери. «О, я умру вместе с тобой!» — прошептала Бельведера. Снаружи подергали ручку — враги, казалось, совещались — и несколько человек разом ударили плечами в дверь. Косяки прогнулись, дверь слетела с петель и упала на пол, комнату залил яркий свет лампы. Бранд и Бельведера в страхе стояли посреди спальни.
Но ворвавшаяся толпа не обратила на них внимания, удостоив лишь беглым взглядом. Лица у всех были мрачные.
— Положите его на кровать, — приказал Рональдо. — Это единственная приличная кровать в доме.
Три человека подошли к кровати, неся тело. Лицо и голова были раздавлены и превратились в кровавое месиво. То был Мауро Беллини: когда его гондола в пылу погони мчалась под окнами дворца, гроб с трупом Брешии обрушился на старика сверху, проломив крышу каюты.