В одном из приведенных стихотворений Ксения с горечью констатирует, что ей приходится мастерить кукол вместо того, чтобы заниматься творчеством: «Болванов ватных хоровод изобретает разум мой и мозг». (В строчках допущена двусмысленность типа «мать любит дочь». Имелось в виду, что мозг вынужден изобретать ватных «болванов»). Нужно сказать, что подобный эпизод действительно имел место. Порой, чтобы прокормить себя, Ксении приходилось мастерить игрушки (по воспоминаниям современников, продавал Ксюшиных тряпочных кукол поэт Николай Глазков).
Отметим, что Ксения Некрасова не ставила знаков пунктуации в текстах, за исключением случаев, когда требовалось поставить вопросительный или восклицательный знак или обозначить диалоги. Поэтому везде в текстах сохранена пунктуация автора.
Комната
И в комнате я
Я да сын
Месячный в колыбели
А от стены к стене
Простерлась пустота
И ужас колыхал дома
И обезумевшие стекла
Со свистом прыгали из рам
И бились в пыль о тротуар
Истерикой стеклянною звеня
И у земли от взрывов бомб
Вставали волосы столбом
И щупальца шурша о небеса
Прошаривали землю и сердца
И входит муж
Он в черной весь пыли
И страшный скульптор
Пальцами войны
Из каменных пород
Лик выломал его
Огромный лоб
С изломами тревог
Повис над озером глазниц
Где мира нет
Откосом скул
Катился подбородок вниз
Но только человечий рот
Ребяче прост незащищен
Пред волею судьбы.
— Взорвали шахты мы сейчас
И затопили их
Машины вывезли наверх
их в Азию возьмем.
По комнате
Прошел
И сел:
— А ты?
что ж, Ксенья, ты?
— Я здесь решила
переждать.
Ты инженер
Тебе опасно здесь.
— Уеду я
а ты с Тарасиком одна?
Все как-то здесь не так
Поедем, Ксенья…
— Нет,
Один поедешь ты
Ты многим нужен
Для миллионов граждан
Учился ты…
А я,
Что мне
Я мать
И у зверей в почете
Это имя.
Я пережду врага
А ты потом вернешься.
— Как сын? —
И к сыну подошел
На склоны лба
Спокойствие легло
И по плечам,
И по рукам.
Таким смиренным он стоял, —
И яснолунная
Склонилась тишина
Над ликом сына и отца.
И стены успокоенно молчали,
И потолок повис над головами
И только
Всхлипывали
Тоненько в стакане
Осколки битого стекла.
в этой ясности
Стоял он
долго
долго.
18/3—44
. . . . . . . . .
Он сидит на ковре
В тыквеннолунной
Чалме на челе,
И усы как кисти цветов
По румяным щекам скользят
Два коричневых глаза
В седых бровях,
Как осколки стекла
С хитрым блеском молчат
А на столе
Точки
Поставленные ушедшими событиями
Имена
Из которых родит земля
Грядки великих книг
Из редисок цветов и тыкв.
16 мая 1944 г.
Судьба дала мне
В руки ремесло.
Я научилась
Куклы делать на продажу.
Поэзией бестельной
и бескостной
Не сдвинешь с места
Мельничных колес.
И бросила в сердечный угол,
И опечатала печатью слез
Я божий дар
Из вышних слов.
Болванов ватных хоровод
Изобретает разум мой
и мозг.