Даже сейчас Дитрих успел убедить не только толпу, но и самого себя, что король Вальтер уже благополучно свергнут.
— Долго, — выкрикивал принц, — слишком долго мы все стенали под пятой кровавого тирана!
Спроси кто-нибудь принца, в чем именно заключалось «стенание», он бы не ответил. Ему просто не нравился король Вальтер. Разве это не повод для свержения?
— Но вот, вот наступил счастливый день! Короля больше нет!
— Да!!! — завопила толпа.
— Все! Все довольны, что злодея и колдуна больше нет на троне!
— Не все, — пронесся над площадью зычный голос.
Человеческая масса замерла, люди завертели головами, пытаясь увидеть, кто пошел против воли самого страшного и деспотичного властителя.
Против толпы.
— Не все, — продолжал голос. — Я недоволен.
Над каменными перилами балкона появился человек. Нет, не сам король, как втайне испугались некоторые, не шварцвайсский монах, не королевский гвардеец. Вообще не дворянин.
Молодой крестьянин, в обычной крестьянской одежде: штаны, черная жилетка, белая рубаха; светлые волосы под шапочкой-ермолкой.
В большом зале бывшей фехтовальной школы гвардейцы наводили порядок.
Вынесли изрешеченное пулями тело цу Гольденберга, человека, когда-то загадавшего у Колодца желаний огромную гору золота. Золото у него было, но счастья оно не принесло.
Несколько человек лопатами загружали на носилки черную пыльную труху, оставшуюся от Грибного Короля. Пыль поднималась в воздух, пахло гнилью.
— Никогда больше не буду есть грибы, — скривился Август цу Гроссабгрунд.
— А я буду, — хищно ухмыльнулся отец Тестудос. — Еще как буду.
Король Вальтер стоял у окна. Он глядел на беснующуюся толпу, задумчиво покручивая в пальцах свинцовую пулю.
— Ваше величество… — тихо подошел аббат.
— Да вот, думаю, — невпопад произнес король, — что мне с этими героями делать? Плесень из их голов, как оказалось, никуда не делась. Не расстреливать же их, в самом деле… Кстати, что с герцогскими ведьмами?
— Отец Куникулус…
— Надеюсь, он справится?
— Конечно, — аббат позволил себе улыбку, — они же девушки. Вот только зачем они нам?
— Как это зачем? Мужской монастырь у меня есть, а женского нет.
— Ты кто такой? — прошептал Дитрих.
— Меня зовут Якоб Миллер. — Голос крестьянина был громок. Он не собирался скрывать свое имя. — Я из Черного Холма, и я — за короля Вальтера.
— Ты за короля?! — В представлении Дитриха быть союзником Вальтера мог только дурак или умалишенный.
Якоб, не обращая внимания на принца, обратился к толпе:
— Раньше я думал, что не нахожусь ни на стороне короля, ни на стороне его противников. Я думал, что могу остаться в стороне. Но я вижу, что здесь и сейчас — только две стороны. И я — за короля.
— Да он купленный! — выкрикнул из толпы молодой дворянин.
— Купленный кем? — Голос Якоба покрыл поднявшийся было гул. — Королем? Зачем ему покупать крестьянина? Или вы думаете, это он привел меня сюда? Так нет, я сам пришел.
— Правильно! — завопила, срываясь на истеричные нотки, дворянка в роскошном платье, совсем не подходящем для уличных выступлений. — Это же крестьянин! Быдло всегда любит кнут, потому что привыкло повиноваться! Только мы, настоящие свободные люди…
Поднялся недовольный шум. Девушку заставили замолчать, хотя она вырывалась и кричала. На площади было слишком много горожан — купцов, ремесленников, слуг, то есть всех тех, кого дворяне привыкли называть «быдлом». Сегодня горожане пришли сюда вместе с дворянами, в едином порыве, и было лишним напоминать им, что для дворян они люди второго сорта.
— Посмотри на эту площадь, крестьянин! — Дитрих опомнился от первого шока. Его просто колотило от ненависти. Что эти крестьяне вообще возомнили? Что к ним прислушаются? — Посмотри на всех этих людей. Их здесь — две тысячи. Ты — один. Почему мы должны послушаться тебя?
— А почему, господин, вас должны послушаться остальные жители Друдена? Их в городе поболее, чем две тысячи. Почему вас должны послушаться остальные жители Нассберга? Кто дал вам право решать судьбы всех остальных?
— Да потому что остальные, — заголосила все та же неугомонная девушка, — молча терпят королевскую тиранию! И только мы…
— Может, они вовсе не терпят? — Якоб перебил дворянку, хотя крестьянское воспитание протестовало в голос. — Может быть, король генерал Нец всех устраивает?
— Вальтер, — Дитрих побелел от злости, — колдун, тиран, деспот, насильник и грабитель! Он украл мою корону!