Я еще не увидел её лица, но уже уловил аромат. Парфюм она выбирала не обжигающий, тонкий, слегка тянущий. Сквозь отдушку я ощутил запах ее волос и кожи. Уже много после, растворяясь в ней, я поглощал именно его.
Волосы ее аккуратно собраны в пучок. Она темноволосая. Ей кто-то позвонил. Голос девушки низковатый, в интонациях слышался надменный характер. Её слегка холодный тон меня отпугнул.
А потом она обернулась. Нет-нет, не на меня. Просто окинула взглядом очередь.
Две параллельные морщинки над переносицей показались с невольным поворотом подбородка. С ней кто-то поздоровался. Она сразу же подняла брови вверх, но затем, видимо, по привычке, снова нахмурила их. Нижняя челюсть слегка выступала вперед, но это совсем не портило ее красоту, скорее наоборот, добавляло необычности. Ее скулы были резко очерчены, контрастируя с тонкой и длинной шеей. Открытый лоб. Видимо, мой взгляд был слишком ощутим, и она повернулась в мою сторону. Снова чуть приподняв брови, она посмотрела исподлобья. Помню, что провалился в ее глаза. Это был первый раз, когда я на какое-то время погрузился в сон. Я знал, что вскоре мы заговорим.
И вот я стою на том самом месте. Сотни рук с того момента коснулись перил, кишащий микробами металл проглотил тот день, оставив лишь воспоминание. Покрытие лестницы стало другим. Современным каким-то, что ли. Это пространство отжило себя. Осталось лишь тоскливое ощущение того первого прикосновения. Я дотронулся до её руки. Ее подбородок дрожал.
Даже во сне у мрака множество оттенков. Гипнос — в древнегреческой мифологии божество сна. По преданиям, он спокоен, тих и благосклонен к людям, но ревнив, как и любое божество. За попытки отречения он наказывает.
С наступлением пробуждения своей лукавой рукой меня придушивала навязчивость. Гадкая соперница спокойствию. Я мылся по несколько раз в день. Я все еще чувствовал ее. Сбивая рецепторы бьющим запахом лаванды в шампуне, я гнал ее из своей памяти. Выскочив из моих рук, Ксеня, как ситцевая ленточка, воспарила по ветру и затем опустилась кому-то на ладонь. Когда-то резкий муссон направил ее ко мне, но воля ее осталась неподчиненной. Это разносило меня на молекулы. Ведь обладать Ксеней я хотел уже через несколько дней после нашего знакомства.
Брак — тяжелый булыжник на спинах двух уже чужих людей. Рынок невольности, когда остается только усталость от совместного быта. Уже не было кольца, лишь формальное единство, разбивающееся о рутину трудовых будней. Моя свобода, факелом горевшая в груди, способна была зажечь пламень и в ней.
После долгой голодовки мы стали поглощать друг друга. Конечно, мы были разные, наши полюса не сходились, но образовавшаяся чувственная спираль затягивала нас. Блуждающий огонек ее нутра начал растапливать мой окаменелый организм. Тогда Ксеня и решила остановить все. Была ли эта боязнь или лукавый маневр — теперь уже я не знаю. В тот момент инфантильное желание завоевать сработало. Мощь и энергия, аккумулировавшиеся во мне, пробили преграду.
Зачем я сделал это? Я становился эмбрионом, которого выплюнула женская матка. Ненужный, покрытый слизью и выделениями. Это вызывало рвоту. Пахучая блевотина врывалась в уборную. Весь организм, словно доведенный до предела, поглощался сам собой.
А потом Ксеня рассказала о своем детстве. Действуя по наитию, она попала в десятку. Ее рассказ необъяснимым образом раскрыл ларец, спрятанный в укромном местечке моего мозга. Она росла без отца. Ее нежное женское начало украдкой подсматривало в те окна, где присутствовали мужские тени, рисуя представления о том, каким мог быть тот, кто её пеленал.
Танцуя в детских платьишках только перед матерью, Ксеня не видела преисполненного счастьем взгляда мужчины. В одном родителе были сразу двое.
Возможно, поэтому ее глаза горели при встрече. Испытав разочарование раньше, она идеализировала меня — классическое развитие событий. Ее мать осталась верной ему одному, и других мужчин ее дом больше не видел. Оставив мать с Ксеней и старшим братом, отец так больше и не появился.
Брат, рожденный на два года раньше, оказался придавлен каким-то психическим расстройством. Скорее всего, шизофренией. Болезнь усугублялась с годами, он неоднократно лежал в больницах, принимал таблетки. Деспотичность и агрессивность подталкивали его на издевательства над родными. Мать, разумеется, переживала больше всех, и когда Ксене было четыре года, заболела раком. Боролась с ним почти двадцать лет, но болезнь оказалась сильней